"Я умер". Монолог самоубийцы (СИ)

Пройдя по знакомым улицам, я пришел в родительский дом. Или что - то привело меня туда, я не могу это объяснить. С одной стороны я волен в передвижениях, с другой – что - то незримое ведет меня в моем пути. В дальнейшем я стал наблюдать за своей мамой. Ее образ всегда стоял у меня в голове. Заливистый смех, при котором она открывала взору безупречные, ровные белые зубы и черные, густые и длинные, рассыпанные по плечам волосы. За редким исключением, когда я доводил ее своими выходками, я помню ее именно такой, полная противоположность мне, видящая в самом безнадежном положении что - то хорошее и надежду на выход. Я наблюдал за ней через окно. На мгновенье я забылся, и даже смог обрадоваться, когда наши взгляды встретились, но увидеть меня она не могла и долго смотрела бессмысленным взглядом в пустоту. На коленях у нее лежало мое детское фото, на которое она беззвучно роняла слезы. Сколько бы я отдал сейчас, чтобы хоть на минуту почувствовать запах! Вы, живые, сейчас и не замечаете такие мелочи, а я теперь помню очень отчетливо. Этот неповторимый запах, который чувствуешь еще совсем маленьким в её объятиях, так может пахнуть только она и почувствовав его, ты чувствуешь прилив необъяснимой нежности и теплоты и чувствуешь себя в абсолютной безопасности. Я знаю, он и сейчас был при ней, но смерть лишила меня и этого. Встав с постели, она делала необъяснимые вещи. В перерывах между рыданиями, она могла десятки раз перестилать постель, протирать одно место на столе целый час уставившись в одну точку или просто замереть и обезумившим взглядом смотреть куда - то. Каждый день я приходил к ней и смотрел, как она медленно угасала. Ее волосы, стали какими то соломенными с седыми кусками, лицо осунулось до неузнаваемости, появились морщины и походка перестала походить на человеческую, словно это был железный робот, в человеческом облике. Я очень ждал когда она улыбнется, все пытались ее отвлечь, рассказывая новости серых будней и даже пытались пошутить, но даже попытки улыбнуться, хоть малейшее дрожание губ, не говоря уже об этой открытой улыбке - не было. Я убил не только себя, я медленно убивал ее. Она больше не ходила на работу, весь ее день наполнялся какой - то бессмыслицей. На любые попытки вывести ее из моей детской комнаты она отвечала очень агрессивно. Все ее занятия только и состояли из одинаковых действий, которые она делала в состоянии ступора. Всё что она ела, это было несколько ложек пару раз в день, которые насильно давала ей моя сестра. У неё был прекрасная фигура! Она была из тех женщин, которые и после родов не теряют форму. Окружающие всегда сбрасывали ей десяток лет, да и признаться честно, встреть я такую как она, при своей жизни, то в миг бы спрятал все свои стереотипы в дальний угол. Сейчас же щеки ее впали, кожа обтягивала кости и без страха, взглянуть на неё было нельзя. Она напоминала старушку восьмидесяти лет, а не ту женщину, глядя на которую нельзя было сказать, что у нее такой взрослый сын. Приходили какие то врачи, долго разговаривали с ней, но и они были безуспешны. Кололи какие то препараты. Она на все реагировала очень спокойно и при них никогда не показывала своих эмоций, которые позволяла проявлять себе только в полном одиночестве. Она всегда была такая, что - бы не случалось, держалась гордо. Это все, что осталось у нее от той жизни до. А я ведь никогда и не думал всерьез о том, что будет с ней, если самоубийство совершится. Конечно, такая мысль подкрадывалась, я понимал, что будут слезы, но я отгонял это от себя. Я считал, что все быстро уляжется и не давал сценариям в моей голове развиваться на этот счет, а представить, что будет именно такое либо что - то похожее – тем более. Еще я учитывал то, что в любом случае ее любовь давно ослабла. Мерзкая учеба, связи с криминальной шпаной в школе, наркотические вещества, уход из дома и почти отсутствие общения в последний год должны были пусть и не вызвать ненависть ко мне, но как минимум внести огромную долю равнодушия, которое явно должно было охладить ее ко мне. Да и давайте будем честными, разве я вообще думал о ее судьбе? Она родила меня и всегда что - то должна мне – только такое я мог подумать в то время. Я не подарил ей ни одного подарка, не считая нарисованной открытки в 3 классе, но мог закатить безумную истерику, когда они дарили мне недостаточно денег на мой день рождение. Еду, одежду, крышу над головой – всё я воспринимал как должное, при этом любая попытка влезть в мою жизнь считалась преступлением. Я все лучше знаю и понимаю и все тут – точка. Я вообще самый умный человек на свете, жаль, что планета этого не заметила и мне пришлось себя убить что бы всем все доказать, хотя и что именно я всем доказал, да и кстати говоря, кроме моей семьи всем было плевать на это событие, я так и не понял. И вот я здесь, ежедневно смотрю на ее увядание. В эти моменты я понял, когда моя кожа всплывала коричневыми лоскутами на поверхность этой мерзкой жидкости, это не было настолько страшным. То был труп, без чувств и эмоций, да и я существовал, где то вне его, и не до конца понимал, что это я. А здесь передо мной сидел реальный человек, давший мне жизнь, и я смотрел, как от большеглазой красавицы все время привлекавшей мужское внимание, где бы она не была, мама превратилась в страшное сухое существо, уподобившись мумии с помутневшим разумом. Забегая вперед, хочу сказать, она так и не оправилась от всего этого. Был момент, когда я понадеялся, что вот вот, все пройдет. В тот день моя сестра принесла маленький комочек, это был мой кричащий племянник, на миг я увидел тот шальной огонек в глазах, скорее его отблески. Ее глаза, которые я кстати тоже получил, всегда горели каким то жизненным огоньком, как будто она всегда что то замышляла. Но все мои надежды были напрасные. Посмотрев на него с полминуты, она словно раскаленный уголек быстро передала его в руки сестры и уткнулась в подушку. Больше она на него даже не смотрела. Она жива по сей день, и нечего в ее жизни не поменялось. Сначала я думал, что она постепенно умрет, и я буду виновен в этом, но я сделал гораздо хуже, я превратил ее в живой труп.