Я – Уоми

- Уоми! – сказал он. – Еще с рождения ты был отмечен судьбой! Мандру и Пижму тебя ненавидели и изгнали из Ку-Пио-Су, но великий Дабу не забыл своего сына, и ты вернулся. Ты дал нам новое, чудесное оружие, ты все делал, чтобы нам жилось лучше. Если бы не ты, поселок был бы уничтожен суаминтами, если бы не ты, сейчас вдвое больше матерей рыдали бы над телами своих детей! Дабу дал тебе чудесный дар исцеления, и ты, пренебрегая собой, спасал нас. Будьте же счастливы с Куньей, пусть у вас будет много детей, а мы позаботимся, чтобы тебе жилось спокойно и сытно, и чтобы Дабу радовался за своего сына! Ты дал Ку-Пио-Су все, что мог, теперь Ку-Пио-Су даст тебе все, что может! Будьте счастливы!

Я встал и оглядел всех этих людей, которые меня так любят, и которых я тоже искренне полюбил, и на глаза мои навернулись слезы.

- Люди Ку-Пио-Су! – сказал я, и голос мой громко разнесся в наступившей тишине. – Когда я вернулся домой, я не знал, что так все сложится. Что я полюблю Кунью, самую лучшую девушку на свете, что я буду драться с суаминтами и вас защищать, что мне доведется спасать вас от ран и болезней. Я благодарен вам просто за то, что вы есть на свете, за то, что вы – мои друзья, и я приложу все силы, чтобы вам жилось лучше, и чтобы вы были так же счастливы, как я сегодня! – и я низко всем поклонился. – А еще я благодарен вам за то, что вы построили нам с Куньей новую хижину, и тем приблизили этот счастливый день, который мы с ней так давно ждали! Спасибо вам всем, мои друзья! – и я поклонился еще раз, и Кунья поклонилась вместе со мной.

После этого мы повернулись и пошли к себе в хижину, а за спиной продолжался веселый шум пира и слышались выкрики: «Дабу, Дабу!».

* * *

Наша новая хижина была построена рядом с хижиной Гунды, хотя и была поменьше ее. Я еще ни разу в ней не был, а Кунья, конечно, уже забегала туда. Подойдя к двери, я сказал:

- Постой, Кунья, не заходи!

- Почему, Уоми?

- В том мире, где я жил, есть обычай: жених должен внести невесту в дом на руках. Это такая примета, чтобы они жили счастливо!

Я подхватил Кунью на руки, она показалась мне легче пушинки, и шагнул через порог, а она рукой отодвинула шкуры, которыми была занавешена дверь. Поставив ее на пол, я огляделся.

В середине хижины ярко горел очаг, а возле него сидела Ная и подкидывала дрова. Посмотрев на нас, она расхохоталась:

- Ну, братишка, вот ты и вырос, наконец! А я, пока вы там пировали, все для вас подготовила! Посмотрите – нравится? – и она обвела рукой хижину.

Нары и пол были сплошь застелены мехами, самыми лучшими, какие нашлись в поселке после пожара, у стены стояло насколько мешков с меховой и кожаной одеждой, на стене висело оружие и утварь.

А на нарах сидела Гунда, и, улыбаясь немного грустно, смотрела на нас.

- Уоми! – сказала она, вставая нам навстречу. – Может, ты не знаешь, но для матери сын всегда остается маленьким мальчиком, каким он был, когда родился. Даже когда он вырос, убил кучу врагов, и стал выше матери настолько, что ей уже и не дотянуться, чтобы обнять его. И все равно он маленький мальчик… Но только до тех пор, пока он не женился, и пока кто-то не занял в его сердце место, которое было до того занято матерью… Это всегда немного грустно. Даже если это место заняла такая чудесная девушка, как Кунья… с которой, я уверена, ты будешь счастлив. Ну вот, сын, мне пора, мое место занято! – и слезы потекли по ее щекам.

Мы с Куньей бросились к матери с двух сторон, обняли и так стояли вместе несколько минут, пока слезы не перестали литься из ее глаз.

- Ну, ладно, - сказала, наконец, Гунда, улыбаясь и вытирая глаза. – Мне пора, а вы оставайтесь в своем новом доме, но знайте, что и старый дом для вас всегда открыт! – она погладила нас по головам, как детей, и направилась к двери. Ная пошла за ней, но перед тем, как выйти, обернулась и лукаво посмотрела на нас.

- Братишка, не обижай мою лучшую подругу! Кунья завтра мне все расскажет, и я узнаю, так ли ты хорош, как кажется! – и, звонко хохоча, она выскочила за дверь.

* * *

Только теперь мы с Куньей, наконец, посмотрели друг на друга. Я потянулся к ней, а она – ко мне, мы слились в поцелуе, и он длился долго, сколько хватило дыхания. Я развязал завязки и снял с Куньи шубку, а она сама стряхнула с ног меховые мягкие сапожки, и, развязав ремешки своих меховых штанов, позволила им упасть на пол. Я тоже скинул обувь и меховую куртку, и почувствовал, как руки Куньи развязывают на мне штаны. Тогда я тоже стянул с нее меховую безрукавку, и, наконец, взглянул по-настоящему на ее обнаженное тело.