Я – Уоми

Поднявшись на ноги, я надел меховую безрукавку и штаны, взял сердце поросенка и несколько кусков мяса, завернул все это в шкуру и поспешно направился вниз по оврагу. Наступал вечер, и в овраге быстро темнело.

Наконец, пройдя около километра, я предстал перед Дабу. Это был громадный дуб, настоящий лесной великан, не менее десяти обхватов толщиной. Чуть выше человеческого роста в его стволе темнело большое дупло, а над ним – два маленьких углубления. Все вместе это напоминало гротескное лицо – рот и два глаза. Торчащие в стороны толстые ветки были похожи на распростертые руки. На ветвях дуба висели многочисленные приношения паломников – посохи, увитые лентами, засохшие венки из полевых цветов и желудей, ожерелья…

Подойдя поближе, я, как и положено было по ходу повествования, помазал нижнюю «губу» идола кровью, выдавленной из сердца поросенка, а само сердце кинул в дупло.

- Дабу, - сказал я, - к тебе пришел Уоми. Злые люди четыре года назад положили меня в лодку и пустили по течению реки, но я остался в живых. Благодарю тебя, что ты помог и сохранил мне жизнь. Теперь я вернулся, чтобы жить со своими. Дабу, защити Уоми!

Я посмотрел в дупло и увидел там какое-то шевеление. На край дупла, не торопясь, вылез огромный филин с желтыми горящими глазами. В когтях он держал мой дар – сердце поросенка. Отрывая от него кусок за куском, филин медленно и важно ел мясо. Съев все, он уставился на меня. Я сделал шаг вперед, встал на выступающий из земли корень и, протянув вверх руку, погладил мягкие шелковистые перья, мысленно приказав филину сидеть спокойно. Он по-прежнему глядел на меня своими круглыми глазами, и только наклонял голову то в одну сторону, то в другую, словно присматриваясь. Наконец, я сделал шаг назад, поклонился и сказал:

- Ну что же, душа Дабу! Вот мы и познакомились. Теперь лети на охоту!

Филин почти бесшумно взмахнул крыльями и исчез в чаще, откуда вскоре раздалось протяжное уханье. Длинное пестрое перо сорвалось и упало к моим ногам. Подобрав перо, я быстро зашагал обратно вдоль ручья, против течения.

Захватив мешок с вещами и лук, я пошел дальше, направляясь к тому месту, где оставил свой челнок. Выйдя на берег, я стал готовиться к ночлегу. Наломал веток, за полчаса сделал небольшой шалаш, сложил и зажег у входа костер из толстых сучьев, поджарил на углях  мясо поросенка, плотно поел и улегся в шалаше на кучу травы. Приказав, чтобы меня не беспокоили комары, я быстро уснул.

* * *

На следующий день я проснулся рано, и, умывшись у берега, стал собираться в путь. Дело в том, что по воде до Ку-Пио-Су оставалось плыть не менее двух дней – течение реки тут было очень извилистым. А вот через лес можно было дойти меньше, чем за день.

Я направился по тропинке, ведущей в лес, в сторону от реки. За спиной у меня висел мешок с вещами, в одной руке я нес лук со спущенной тетивой, в другой – копье. Тропинку эту протоптали зубры – люди бывали тут редко. В начале дня мне навстречу попалось небольшое стадо. Впереди шел огромный старый зубр, за ним – несколько зубрих с телятами, а замыкал шествие молодой самец. Увидев человека, вожак остановился. Я отошел с тропинки в сторону, но зубр не торопился идти дальше, а стоял и смотрел на меня. Чтобы успокоить вожака, я сделался невидимым. Старый зубр фыркнул и прошел мимо, недоверчиво покосившись в мою сторону. Видеть он меня не мог, но явно чуял. За ним потянулось остальное стадо.

В полдень я остановился у лесного ручья, разжег костер и изжарил остатки мяса. Пообедав и немного отдохнув, зашагал дальше, и вскоре вышел на берег реки. Напротив, в большом заливе, который образовала река, настоящем озере, соединенном с рекой протокой, располагался остров, на котором и располагался поселок Ку-Пио-Су. Стоя на высоком берегу, я с любопытством рассматривал открывшуюся передо мной картину.

На островке, площадью не меньше квадратного километра, кое-где росли группы деревьев. Ближний берег реки был высоким и обрывистым, а берег острова, наоборот, пологим, кое-где с песчаными отмелями. В самом узком месте с берега на остров были проложены по сваям деревянные мостки, которые убирались на ночь. На острове, подальше от берега,  можно было заметить несколько десятков хижин-полуземлянок. Самая большая стояла в центре поселка – это была хижина Мандру. Возле хижин суетились фигурки людей.

Я стал по тропинке спускаться с берега, и вдруг, на одном из поворотов, передо мной предстали двое – девушка в безрукавке из белого меха и юноша в меховых штанах, обнаженный по пояс.

- Кто здесь? – спросил юноша, поднимая копье, которое держал в руке.

- Я, Уоми.

Действие этих слов было удивительным. Юноша выронил копье, и они с девушкой вместе упали на колени.

- Душа Уоми или его тень? Не убивай нас! Я – брат твой, Тэкту. Вот сестра твоя, Ная! Пощади нас, Уоми!

- Я не тень, - ответил я. – Живой Уоми. Вернулся, чтобы жить!