Я узнаю твой секрет

Из бара вышли, когда уже начало темнеть. Посвежело, и я, за те пять минут, что шли до машины, даже успела немного продрогнуть.

— Домой? — спросил Рогозин. Видно, что сыскной день порядком вымотал его, но пришлось немного разочаровать.

— Есть одно дело. Давай до магазина доедем, нужно кое-что купить. И потом в одно место съездим, если тебе не трудно… — и так на него посмотрела, что, думаю, даже пожелай он отказать, не смог бы.

Да-да. Я умею быть очень милой, когда захочу.

— Дай угадаю. Ты решила заняться благотворительностью? — Женя хмыкнул, но развернул машину в сторону поселка.

И как интересно догадался? У меня что, на лице всё написано?!

В магазине продавщица все так же скучала за прилавком, занятая чтением журнала и нас заметила не сразу — так увлекалась.

А увидев, заулыбалась во всю ширь своего рта. Я открыла кошелёк, грустно взглядом пересчитала наличность, но решила, что как-нибудь перекантуюсь до зарплаты. Попросила пробить хлеб, молоко, какие-то крупы, небольшой кусок мяса и парочку шоколадок. Женя, скрестив руки на груди молча наблюдал за моими действиями со стороны. Наконец, когда съестное было собрано, подошел и попросил кое-чего добавить. С умилением уставился на мой кошелек, закатил глаза и попросил выбить чек. Спорить я не стала, если человек хочет сделать доброе дело — я просто не имею права ему мешать.

Старый дом тонул в ветвях яблонь, что окружили его со всех сторон. В окошке, единственном застекленном окошке, горел свет.

Женя остался в машине, а я подошла к дверям и постучала. Открыла Клавдия почти сразу и долго не могла взять в толк, что я от нее хочу и зачем мне это надо. Кое-как убедила ее, что это от чистого сердца и если она не хочет обидеть нас, то примет эту небольшую помощь. Женщина расплакалась, а я, быстро распрощавшись, почти бегом ринулась к машине. На глаза сами собой навернулись слезы и хотелось поскорее вернуться домой к Никитичне и позвонить своим родным.

Честно говоря, я так устала от наших розыскных мероприятий в этот день, что по приезду домой, обняла Никитичну и пообещала поведать обо всем завтра, а сейчас просто завалилась спать. Даже ужинать не стала, да и какой может быть ужин в десять вчера? Тем более, что подкрепились мы по пути домой новой порцией гамбургеров и теперь желудок прямо-таки требовал хотя бы сутки не есть тяжелой пищи. Никитична, хоть и разочарованная, все же отпустила меня в постель, где я благополучно продрыхла до полудня воскресенья.

Утро встретило хмурым небом и промозглым ветром. Я выскочила за хлебом и молоком одетая явно не по погоде и промерзла до косточек.

Вернувшись, обнаружила бабушку, с умильным выражением лица ждущую меня за столом. Ну и правда, сколько же можно человека мучить? Она от любопытства сейчас лопнет.

— Лизонька, милая… а ты где вчера была?

Я выпучила глаза на Никитичну. Перед отъездом подробно описала куда, с кем и зачем еду и вот на тебе. Неужели опять забыла?

— Я, Марья Никитична, насчет Аси ездила, в Лесной.

— Аа… ну да, ну да, — пробормотала старушка и я выдохнула.

Как оказалось рано.

— А зачем?

— Вы что же, совсем не помните? Ася-внучка Ольги Дмитриевны, соседки вашей.

Тут наконец взор Никитичны просветлел, и она слегка ударила себя ладонью по лбу.

— Ну надо же, совсем памяти никакой. Надо бы к врачу сходить, да сейчас как представлю, что это записаться надо, в очереди три часа сидеть, всякие там обследования проходить, даже дурно.

— А все-таки я бы на вашем месте сходила. Записать не проблема! Я помогу.

— Ой, и все ты поможешь… это эксплуатация называется. Самая натуральная эксплуатация рабочего класса. Ой да ладно… — махнула она рукой.

Я заварила чай и села за стол к сгорающей от любопытства бабуле.

— Давайте лучше расскажу, что узнала.

Спустя некоторое время, когда я закончила свой рассказ, Марья Никитична покачала головой, как это умеют делать только старушки.

— Ну надо же… и что же мы Оленьке скажем? Что девочка не той дорогой пошла? Ох горе-то какое, ох горе. А все папаша-паскуда виноват.

— Да кого там винить-то? Все кругом виноваты. Вы бы видели те условия, как она вообще-то там выжила. Да еще с таким отцом.

— Говорю же, сволочь. Его сажать надо!

— Надо! Как минимум за избиения. И прав давно лишать надо было, да только кому там в поселке что нужно?! Да и рано нам говорить, брала Ася деньги за любовь, или все это не больше, чем слухи. Не вздумайте только ничего соседке говорить, — предостерегла я Марью.

— Да ты что, Господь с тобой! Да и лежит она, без сознания значит. Кому уж тут говорить-то?

— Так и не очнулась?

— Нет… Ох горе, что за горе, а?!

Мы еще немного повздыхали, поохали и разошлись по своим комнатам.

Я пару раз набирала номер Маши, подруги Аси, но телефон был недоступен. Придется ждать, когда вновь появится в сети.

11

В понедельник после практики только и разговоров было, что про привидение. И даже Эмка, дежурившая в ночь с субботы на воскресенье, намекнула, что видела нечто необычное. Ну естественно, это в ее манере — говорить исключительно загадками и ходить вокруг да около.

Мы сидели в парке недалеко от больницы и ели мороженое.