Я узнаю твой секрет

— Я! — пропищала тощая Наташка, в волнении теребя куцую косу.

— Что я? Не хочешь, говорю, соучастницей пойти?

— Н-н-нет…

— Ну вот и молодец. Короче, только вякните в ее защиту хоть слово, живо всех сгною.

— Вы сумасшедший, — спокойно сказал я Петровичу в наступившей вдруг тишине.

Петрович кажется даже подавился собственной желчью, так пожелтело его лицо. он медленно, очень медленно и молча подходил ко мне, пока не упёрся мне в грудь. Со всей дури тыкнул пальцем мне прямо в лоб и произнес, брызжа слюной прямо мне в лицо:

— Нет, Громова. Это такие как ты сумасшедшие, раз делают вещи, не думая о последствиях. И такие как ты должны проходить лечение принудительно!

Я отступила на шаг и убрала его палец со своего лба. Демонстративно вытерла лицо платком и процедила:

— Только не у таких, как вы. Вам самому место тут.

Все, прощай работа, прощай универ. Четыре года псу под хвост… и все из-за чего? Из-за того, что не могла свой язык за зубами держать. Дура, Лиза. Лиза дура.

— Пошла вон.

Я медленно развернулась и тут он как заорал:

— Пошла отсюда вон!

Уже у порога я обернулась и громко и отчётливо сказала:

— По вам самому психушка плачет. А ваш неуд я все равно оспорю. И еще… в отделении кто-то намеренно пугает пациентов, обернувшись простыней, ну или чем там. Я еще выведу вас на чистую воду!

И показала обалдевшему Петровичу свой фирменный язык.

— ВОН! — заорал он, но я уже выпорхнула из этой обители зла и понеслась к выходу.

И знаете, такая лёгкость вдруг меня охватила, что я без сожалений сбросила халат, схватила сумку и буквально выбежала за ворота больницы.

Свобода… вот оно счастье! Ни работы, ни рабства… красота!

Денег тоже теперь не будет, образования не будет. Класс!

Присела на скамейку в соседнем сквере и тут поняла, что меня накрывает. Слезы полились сами собой, и я то и дело шмыгала носом, пытаясь их унять. Еще и платок забыла в кармане халата.

Тут как раз и Эмка позвонила и пришлось мне все подробно ей рассказать.

— Не реви. Прорвемся.

— Ага, — всхлипнула я, — прорвешься ты. Куда? Все небось подтвердят, что я ему нахамила. И что на практику якобы не ходила.

— Ой да ладно… еще и не такое случается, думаешь так легко тебя из универа выкинуть? Напишешь объяснительную…

— Да он мне практику не поставит. Сессию не учтет. Ты что, не понимаешь? Не будет он про скандал говорить.

— Мда… ну погоди, тут миллион человек видели, что ты работала.

— Где? В кабинетике? Кто подтвердит-то? Ребята не будут рисковать, точно тебе говорю. Он вообще им угрожал.

— А я тебе говорю, все будет хорошо. Я узнавала, — по интонации почувствовала, что Эмка улыбается.

Я вытерла рукавом мокрые щеки, поднялась со скамейки и потопала в сторону дома.

— Спасибо, Эм. Я рада, что ты у меня есть. Только как бы и тебе не досталось…

18

Первый раз за последние четыре года, не считая праздников и каникул, я в будний день не должна была никуда идти.

Я теперь человек без работы и без образования. Зато Асю нашла. Но если предположить, что наша пациентка и есть Ася, то, где тогда Вера? Неужели Михалюк и правда ее убил?

Я вскочила с постели. А ведь надо что-то решать. И с Михалюком, и с Асей, да и с работой не помешает. Кое-какие сбережения, невеликие, кончено, у меня еще есть, но надолго их не хватит. Можно, конечно, позвонить предкам, но тогда придется и про универ рассказать, а этого они не переживут. Да и я, кстати, тоже, как выкручиваться буду? Пожаловаться на Петровича первой? Или дождаться его версии событий?

— Успокойся, Лиза, не в семь утра же, — протянула самой себе в зеркало и потопала обратно в кровать, где благополучно проспала до двух часов дня.

Женя позвонил ближе к вечеру, и я как на духу все ему и выложила. И про злого препода, и про Асю, которая Вера, или наоборот, и про работу, а точнее её отсутствие. Рогозин внимательно меня слушал и, наконец, произнес:

— Ну вот что, красавица, собирайся, я через час заеду, вместе что-нибудь придумаем.

На радостях, что хоть кому-то есть дело до всей этой истории, я быстро позавтракала, точнее уже пообедала и понеслась в ванную, чтобы привести себя в порядок.

А уже спустя час Женя подъехал к самой калитке, которую он собственноручно и поставил, и посигналил. Выждала для приличия десять минут и выпорхнула, аки бабочка на встречу своему огню.

— Привет, красавица, — десантник галантно поцеловал мою руку и открыл дверцу машины.

— Слушай, Жень, а ты вообще-то работаешь? Или так?

Рогозин усмехнулся и ожидаемо ответил:

— Или так.

— Ну вот, как всегда… из тебя все клещами тянуть надо.

— Какой вопрос-такой ответ.

Теперь уже я ухмыльнулась. Пристегнула ремень, рюкзачок бросила на заднее сиденье. Помахала Никитичне в окно рукой, и машина плавно отъехала назад.

— Куда хоть едем-то?

— А куда хочешь?

Я задумалась. У меня если честно никогда не было парня, который бы вот так старался угодить и живо интересовался моим мнением. А ведь это так приятно, черт возьми!

— Я бы прогулялась пешочком где-нибудь, подышала, так сказать, воздухом. Плюс на нем, ну то есть на воздухе, думается обычно лучше.

— Да не вопрос.