Я узнаю твой секрет

Через пятнадцать минут подъехали на набережную, ту самую, по которой в прошлый раз гуляли, только теперь с другой стороны. Женя оставил машину под мостом, где было что-то вроде парковки, и мы чинно и благородно зашагали по усыпанной гравием дорожке.

Мимо по мутной речке проплыл старый убитый теплоход, откуда неслась зажигательная музыка и вовсю шло веселье.

А я, кстати, никогда не каталась на теплоходе. Пусть даже и таком раздолбанном. Сколько Тоху просила, ни разу мы так и не доехали не то, что до теплохода, даже до набережной вот этой. И это за почти четыре года.

Женя видимо понял мое настроение, ну или перехватил мой взгляд и предложил прокатиться.

— Только это лучше вечером. Там знаешь, как красиво будет?

Это уже больше напоминало романтический вечер, но я все равно согласилась. С усмешкой вспомнила свои еще совсем недавние обещания не связываться с мужчинами в принципе и с Рогозиным, в частности.

— Так что там с Асей?

Я вновь пересказал ему все, что узнала со слов самой пациентки психиатрической больницы.

— И какие мысли на этот счет?

Я усмехнулась.

— Думала, ты мне подскажешь что-нибудь дельное…

— Ну думаю, что торопиться точно не стоит. Никуда наша находка не денется, а если поторопимся, может выйти только хуже. Согласна?

— Да согласна-согласна. Только у меня все равно никаких идей, как её оттуда вытащить.

Женя резко затормозил, и подошел ко мне вплотную.

— Мы, если она и правда пропавшая Ася, её вытащим. Ты мне веришь? — спросил, глядя прямо в глаза так, что я чуть не растаяла там же. Это запрещенный прием, так нельзя. Когда такие голубые глаза смотрят прямо в душу, я не могу сдерживаться. Мне сразу хочется огреть его чем-нибудь и сбежать. Пока еще есть возможность.

— Верю, — вздохнула я, жалея, что ничего тяжело под рукой нет. Отодвинула его в сторону и зашагала к пристани.

— Ты куда? — Рогозин уверенно взял меня за руку и на все мои попытки руку вырвать, делал вид, что ничего не замечает.

— Вообще-то билеты вроде как заранее покупать надо, — буркнула себе под нос.

— Не вопрос, — спокойно кивнул он, и мы двинулись по алее.

— Что с работой? Что-нибудь нашла?

Я покачала головой.

— Некогда было, если честно, вот как раз сегодня собиралась заняться поисками, но тут ты позвонил…

— И разрушил все планы, — продолжил десантник, — Ладно, что-нибудь придумаем.

— ПридумаЕМ? — уточнила я.

— Ну да, я же твой друг. А друзья должны помогать друг другу, — лукаво поглядел на меня и сделал такое умильное лицо, что я вновь рассмеялась.

— Ну и хитрый же ты, десантура!

— Нет, вовсе нет. Просто я тебе нравлюсь, ну признайся уже…

Показала ему язык и все-таки вырвала руку из крепкой ладони.

— Ты же знаешь, что я не обидчивый, — продолжал развлекаться Рогозин, пока я изображала из себя колючку, — И в универе мы тебя восстановим.

Тут я развернулась и уткнулась, не успевшему затормозить Жене, прямо в грудь.

— Знаешь что?! — зашипела, отодвигаясь от этой могучей, широкой, вкусно пахнущей груди…

— Что?

— Ничего! — выдохнула я и потопала дальше.

Черт бы его побрал! Это же надо быть таким классным! Как мне все это пережить? Вот как, скажите на милость?

***

На теплоходе-е-е музыка-а-а игра-а-а-ет, а я одна стою на берегу-у-у-у….

Машу руко-о-ой, а сердце-ее замира-а-а-а-а-ет…

И ничего поделать не могу-у-у-у….

Когда стемнело, на набережной, прямо как в прошлый раз, зажглись фонари и фонарики, гирлянды и вывески всевозможных кафе. Но сейчас это выглядело особенно впечатляюще. Мы находились на верхней палубе небольшого теплохода, светящегося и отражающегося в темной воде всеми цветами радуги. Раздался гудок и люди на пирсе замахали нам руками. Мы отплывали… И это было так красиво, что я чуть не расплакалась. Никогда прежде не видела ничего подобного…

Я правда стояла не одна, но сердце замирало прямо как в песне, что на всю мощность лилась из динамиков.

Женя приобнял меня сзади, дыша в мои волосы. Я чувствовала, что он их нюхает, вдыхая аромат, но мне больше не хотелось убежать. Словно уловив мое настроение, он развернул меня к себе и, глядя прямо в глаза, поцеловал.

А когда он меня поцеловал, то голова враз куда-то побежала и обратно вернуться уже не обещала. Тело будто обмякло, и вся я превратилась в сплошное тающее мороженое. Губы у десантника оказались очень мягкими и чувственными, а руки сильными и горячими. Впрочем, про руки я давно знала, а вот на его губы только облизывалась, как кошка на валерьянку.

«Что же ты со мной делаешь?» — хотелось спросить мне, но я благоразумно продолжала пропадать в объятиях Рогозина.

Так мы, кажется, и простояли все полтора часа плавания на теплоходе, пока другие танцевали и горланили песни. У меня от долгих поцелуев затекла шея и вроде бы даже онемел язык, но оторваться было невозможно. По-моему, мы намертво прилипли друг к другу, а как отлепиться-не знали.

Приплыв обратно, с пристани спускались в полном молчании и обалдении. Ну по крайней мере я точно тихо обалдевала с себя и со своих вдруг нахлынувших чувств. Мне хотелось кричать от счастья и одновременно я боялась разорваться от удовольствия на сотни плюшевых мишек.