Я в порядке, и ты тоже

– Я хочу тебя, – сказала я. – В чем я еще, по-твоему, должна измениться?

– Пока все.

– Прости? Один пункт?

– Нет, не один пункт. А один пункт за один раз. Ты уже много наговорила.

– Но мы договорились об этом.

Санджей смущенно склонил голову.

– Пенни. У тебя умерла лучшая подруга. Ты завалена работой. У тебя двое детей, с каждым из которых совсем не просто. Твой отец почти не звонит нам, твой брат не лучше. И твой муж-бездельник не приносит в дом никаких денег.

Я почувствовала знакомое волнение от того, что у меня к глазам подступили слезы. Хотя было приятно узнать, что он понимает, как тяжело мне живется, я была ошеломлена тем, что он говорит это вслух. Я шмыгнула носом.

– Ты не бездельник.

– Если бы ты была на моем месте, – сказал он, не обращая внимания на мое возражение, – то могла бы подсказать пяток вещей, которые нужно изменить, или хотя бы одну?

У меня мгновенно пропало желание плакать, потому что многие мои недостатки внезапно высветились в моей голове, как гирлянда неоновой рекламы. Я была сварливой. Я всегда играла с детьми в доброго полицейского. Мне не удавалось защитить нас от вторжений Лорри. Я транслировала свое сексуальное безразличие, нося бабушкины панталоны и серые бюстгальтеры, которые были белыми много лет назад.

– Подожди секундочку. Сколько у тебя просьб?

Он на секунду уставился в потолок.

– Три.

– Ты говоришь так, потому что я назвала три просьбы?

– Какое это имеет значение? Три звучит приемлемо. Поскольку мы оговариваем условия, сколько времени нам понадобится на это?

Я состроила гримасу.

– Не знаю, это твоя идея.

– Наша идея, – многозначительно произнес он.

– Я надеялась, что мы будем меняться постоянно, – сказала я. Но, едва произнеся эти слова, я пожалела о них. Потому что если все пойдет хорошо, то нам еще жить не один десяток лет. И если бы мы с Санджеем занимались сексом, по крайней мере, дважды в неделю, в итоге время, потраченное на это, вероятно, отняло бы у меня лишний год сна. Внезапно мне показалось, что легче выучить китайский язык, чем с радостью отдаваться своему мужу два раза в неделю.

Неважно, понравились мне просьбы Санджея или нет, я должна была доверять ему, чтобы быть честной. Было ли это именно тем, о чем просила?

Он собирался что-то сказать, когда в дверном проеме кухни появился сердитый Майлз.

– Привет, мамочка.

– Привет, папочка, – многозначительно проговорил Санджей.

– Привет, – пробормотал в его сторону Майлз. Подойдя ко мне, он уткнулся лицом мне в юбку. Ах, он все еще был таким маленьким, что мне захотелось заплакать. Судя по поведению Стиви, скоро она перестанет так сильно нуждаться во мне.

– Дорогой, еще рано. Почему бы тебе снова не лечь в кровать? – сказала я.

– Можно я посмотрю шоу? – спросил он, игнорируя мой намек. – И можно я съем кексы на завтрак? Пожалуйста!

Я подняла глаза на Санджея.

– Поговорим об этом чуть позже?

– Конечно. Но я должен спросить: в какой момент мы приостановимся и оценим, вредит этот план нашему браку или действительно работает?

– Вредит? Это может принести нам только пользу.

Санджей собирался отхлебнуть кофе, но остановился и посмотрел на меня поверх кружки.

– Что? – спросила я.

– Ничего. – Все еще внимательно глядя на меня, он отпил глоток, а потом сказал: – Просто я надеюсь, что это правда.

Глава 14

Помню, когда Стиви и Майлз были совсем маленькими, я думала, что из-за расколотых на части, тщательно спланированных дней вкупе с бессонными ночами время превратилось в черную патоку. Время после смерти Дженни напомнило мне об этом леденящем покое, неделя после панихиды вполне могла показаться шестью неделями, так долго я ждала известий от Мэтта. Нужно было найти золотую середину, чтобы проявить уважение к его частной жизни, не позволив при этом Сесили слишком отдалиться от меня. Но мое терпение в конце концов лопнуло, и я позвонила, чтобы спросить, могу ли я увидеться с ней. Мэтт согласился и попросил меня заехать в понедельник после работы, через два дня после того, как мы с Санджеем обсудили наши списки.

Когда Сесили открыла входную дверь, я, забыв все, что собиралась сказать, застыла как вкопанная, словно Сесили была прожектором, который ослепил меня в темноте. Что говорят ребенку, у которого больше нет матери? Когда-то таким ребенком была я. Отчего-то это не помогло мне подобрать верные слова.

– Привет, Сесс, – наконец проговорила я. – Как дела?

Вместо лица у нее была неподвижная маска, по которой ничего невозможно было понять.

– Привет, тетя Пенни, у меня все хорошо. – На ней были легинсы с набивкой в виде котят и розовое платье с котенком в больших солнечных очках на груди. Платье было полинявшим, а легинсы висели на коленках, но она была счастлива, когда Дженни купила ей этот наряд два года тому назад. То, что Сесили надела его теперь, говорило обо всем, чего нельзя было прочитать по ее лицу.