Я в теории Фрейда и в технике психоанализа (1954/55).

Порча эта отнюдь не обусловлена случайностью, она вовсе не связана с угасанием, стиранием послания, с затерей его в фоновом шуме. Послание не забывается просто так. Пресловутому понятию цензуры, о котором столь часто забывают, пора вернуть его новизну и свежесть: цензура — это намерение.

Суть аргументации Фрейда в том, что она перекладывает бремя доказательства на другую сторону: В элементах, на которые опираются ваши возражения, в явлениях забвения и порчи сновидения я продолжаю видеть смысл, более того, вижу в них новый смысл. Явление забвения, когда оно налицо, лишь стимулирует мой интерес. Я и в нем вижу часть сообщения. Эти отрицательные явления дают мне новый материал для прочтения смысла, я признаю и за ними функцию сообщения. Причем Фрейд не просто открывает это новое измерение, он даже, не без некоторой предвзятости, изолирует его, игнорируя при этом все остальное.

Ему возражают, говоря, что речь у него идет лишь о сновидениях желания, в то время как существуют и другие их типы — сновидения тревоги, сновидения самонаказания. Одна из фаз его ответа заключается в том, что сновидения тревоги, конечно, бывают, но то, что функционирует, вызывая тревогу во сне, это то же самое, что спровоцировало бы тревогу и во время бодрствования. Его интересует не все, что есть в сновидении, а исключительно семантический элемент, передача смысла, артикулированная речь, то, что он называет мыслями, Gedanken, сновидения.

Что Фрейда действительно интересует — и нигде это не бросается в глаза с такой очевидностью, как в начале седьмой главы, — так это сообщение как таковое, больше того, сообщение как прерванная и настоятельно заявляющая о себе речь. Именно это и подводит нас вплотную к проблеме, которая в данный момент стоит для нас на повестке дня, — что же находится по ту сторону принципа удовольствия? Что представляет собой механизм повторения?

Придавать слову Gedanken психологический смысл в этом тексте нельзя. Фрейд трижды или четырежды в разных местах напоминает нам: не думайте, будто все наши объяснения принадлежат тому, что о психике хорошо известно — напротив, перед нами явления совсем не психического порядка.

Возьмем пример, который, представляя собой крайний случай, является тем более показательным, — пример с женщиной, в памяти которой осталось от сновидения лишь одно слово — канал. На этом примере Фрейд и показывает нам, как понимает он истолкование сновидения.

Что может представлять собой воспоминание о чем-то таком, что до такой степени стерлось, воспоминание о воспоминании? Или, ставя этот вопрос в более общей форме: действительно ли, вспоминая о сновидении, мы вспоминает о чем-то таком, о чем мы можем говорить как о мысли? Ведь не исключено, что перед нами здесь типичный случай иллюзорного воспоминания. Но Фрейда это не волнует, ему важно не это; то, что занимает его, не принадлежит к явлениям психологического порядка. Вспоминаем ли мы о сновидении как о событии, которое действительно где-то имело место? В буквальном смысле вопрос этот неразрешим. Философов всегда это интересовало

— почему пережитое во сне никогда не является столь же важным и подлинным, сколь пережитое во время бодрствования? Если человеку снится каждую ночь, что он бабочка, правильно ли будет сказать, что ему мечтается, будто он бабочка? Но Фрейду это совершенно не важно.

Этот психологический реализм, этот поиск существенной субъективности нимало не интересует его. Ему важно не то, что человеку снится, будто он бабочка, а то, что это сновидение значит, что этот человек кому-то хочет сказать. В этом для него весь вопрос.

С женщиной этой он имел беседу еще прежде, и сновидение служит лишь ее продолжением. По видимости, она со многими рассуждениями Фрейда согласна, но то, что она хочет сказать в сновидении, выясняется с помощью ассоциаций. Давайте же, мадам, давайте! И вот она рассказывает, наконец, один маленький высмеивающий англичан анекдот. Между возвышенным и смешным всего один шаг (pas). — Знаю, Па-де-Кале. Все ваши истории хороши, но, в сущности, нелепы, над ними вот-вот станут смеяться, — вот что она хочет сказать.