Я вам покажу!

— Я подумал о вас, пани Юдита. Может быть, пора прекратить морочить людям голову? Перестать относиться к ним как к идиотам? Поскольку падает тираж, то, может, махнуть парочку хороших репортажей? Какие-нибудь реальные истории о драматической судьбе нашего общества? Вы непосредственно общаетесь с людьми… они пишут вам о своих проблемах… Но этого мало… Может быть, создать нечто вроде отдела по связям с читателями? Кому-нибудь поможем, сделаем доброе дело, потом об этом напишем… У людей появится немного надежды, в наше время всем нелегко… Что вы думаете по этому поводу?

Что я думаю по этому поводу? Захлопать в ладоши, позволить Главному выставить себя на улицу, подыхать с голода, снова перепечатывать на компьютере дипломные работы, потерять неплохую работу ради каких-то прожектов о лучшем журнале? Умный журнал? Не такой, который пишет, как доставить ему удовольствие ста девяноста семью способами, или из месяца в месяц в каждом номере предлагающий упорно искать точку G или какую-нибудь другую? Согласиться пойти под сокращение? В придачу эти его ухищрения, чтобы я сама сунула голову в петлю… Мол, Юдита тоже за сокращение своей должности… Прекрасные методы, как в прежние времена! Ну уж нет, пусть он сам меня выгонит! Я не облегчу ему задачу.

Но если бы это не был мой Главный, если бы речь шла не обо мне, а о создании чего-то действительно хорошего, ведь я бы с радостью поаплодировала! Может быть, люди поэтому и перестают покупать журналы, что там одна шелуха? Что завтра уже не помнишь, о чем писалось вчера? Одна суета сует?

— Думаю, что идея отличная, — откровенно ответила я и была очень горда собой, хотя вид одинокого творожка в пустом холодильнике слегка поубавил у меня гордости. — Мне немного жаль этих писем, потому что люди и в самом деле не знают, где искать помощь… но если что-то во имя чего-то…

— Но я не намерен ликвидировать отдел писем! Есть база данных! Я передам ее вам, вы — Каме, и он по-прежнему будет функционировать, только в меньшем объеме! Сделаем заготовку разнообразных советов и будем их рассылать! — радостно сообщил мне Главный.

Я передам свою базу Каме… От А до Я. От адюльтера, ухода за бархатом, вельветом, замшевыми ботинками, варки варенья и до яичницы. Предатель Главный. Такой же, как все остальные мужики. За исключением Голубого, конечно.

Я встала, не глядя на него.

— Я очень рад, очень! — Шеф широко заулыбался, протянул мне руку.

Я подала свою — не стала изображать разобиженную девочку, делать нечего, хорошо еще, что я не шахтер, чью шахту закрыли. Мне больше повезло, чем нашему среднестатистическому шахтеру [7]. Считаю, однако, что Главный вел себя крайне неприлично. Да и чего можно ожидать от мужчин?

— Зайдите, пожалуйста, в бухгалтерию… Вас там уже ждут… — закончил он наш разговор.

Я вышла, секретарша приветливо на меня посмотрела.

— Вам не помешало бы взять отпуск, пани Юдита, — услышала я.

Отдохну-отдохну. А как же? У меня теперь будет предостаточно свободного времени! Язва! Кому, как не ей, всегда первой известно, что происходит в фирме, а строит из себя сердобольную душу. Увы, c'est la vie! [8] Я не намерена объяснять, что только что вышла из отпуска.

— Вы не рады?

Я смотрела на пани Ягу и чувствовала, как меня понемногу захлестывает волна бешенства. Не сразу до меня дошел смысл вопроса, улыбка прочно была приклеена к ее лицу. Гнусная сучка!

— Радоваться? — Я наклонилась над ее столом, понимая, что не смолчу. — Чему же мне радоваться? Что столько моей работы пропадет даром? Неужели можно бездушной распечаткой из компьютера отвечать всем одинаково! Если кое у кого в мозгу нет хотя бы двух нервных клеток, которые бы ему подсказали, что даже к анонимному читателю нельзя относиться таким образом, я тут бессильна! Если кое у кого не срабатывают синапсы [9] и он не в состоянии понять, что каждый человек нуждается в серьезном и индивидуальном подходе… И посылает меня в бухгалтерию!

— Жаль, что вам не хватило смелости сказать ему это в глаза, пани Юдита.

За моей спиной стоял Главный, и сделалось ясно, почему Яга покраснела при первых моих словах. К сожалению, в краску ее вогнала не я, как мне вначале показалось. Я поворачивалась медленно, как актеры в фильмах столетней давности, очень медленно. Больше всего мне хотелось провалиться под землю, но как это сделать и где?

— Я действительно люблю свою работу и считаю, что я многим помогла. — Сколько помню себя, мне никогда не случалось говорить ничего более смелого. Я подняла глаза, взгляд шефа блуждал где-то в районе окна. — А за две клетки и синапсы извините, — произнесла я и вдруг, словно какая-то нелегкая меня дернула, добавила: — Но только нехорошо подслушивать разговоры сотрудников. — Главный внимательно посмотрел на меня, и я поняла, что совершила самую большую оплошность в жизни, а потому попыталась сгладить ее потоком слов: — Вернее, давайте договоримся, что каждый говорит что думает, то есть время от времени… и вы сами наверняка о генеральном директоре… вам наверняка тоже случалось говорить, что он идиот, когда никто не слышал и…