Я - ваша крестная ведьма!

А остальные тосты… впрочем, тостов больше не было. Пили просто так!

Компания оказалась веселая. За песнями и частушками (становившимися с каждой опрокинутой чаркой все похабнее и похабнее) я не заметила, как наступила глубокая ночь. Голова лопалась от хмельной мути, а душе требовалось приключений.

Где-то рядом мои мальчики отбивались от нелепых ухаживаний местного населения. Богдан хмуро восседал на коленях дюжего кузнеца и обреченно поглядывал в мою сторону.

Руслан пытался спрятать голые колени под столом и в двадцатый раз выслушивал комплименты от тощего мужика пристроившегося рядом.

Этот мужик, все время чего-то добивался. Сначала он пытался отнять бутыль с мутным самогоном из цепких княжеских рук. Аргументируя тем, что никто не любит вдрызг пьяных женщин. На что Руслан заявил, что именно в этом случае «женщине» просто необходимо напиться.

Потом мужичок попытался стянуть с князя ажурную блузочку, но не сумел, так как «очаровательная дама» видимо очень боялась щекотки, и потому, активно размахивая куриным окорочком, пару раз нечаянно задела кавалера по челюсти.

Далее неутомимый поклонник взялся за джинсовую мини-юбку, но застежка-молния никак не хотела поддаваться, хоть топором руби… Топора рядом не оказалось, а зубами он не смог.

Получив крепким кулаком под дых, герой-любовник грустно вздохнул и обратил свой взор на Емельяна. Но тот оказался уже занят.

— Вооон тама… — сидя в обнимку со старостой, указывал куда-то на звезды Емеля, — Протиииивный. Но надо! Щас вот допьем все и пойдем.

— К-куда? — староста старательно пытался сфокусировать взгляд, но это у него получалось плохо.

— Дык к Арзу же!

— Чур, тебя! Тьфу! Это зачем к нему-то? А?.. Глупая баба, тута сиди! Тут тебя и накормят, и споят… Тьфу, напоят… Хих, и уложат. Ага-ага! А к Арзу пущай Дунька идет.

К столу тут же подбежала рябая косоглазая деваха и, уперев руки в толстые бога заверещала:

— Я тебе дам Дуньку! Как что, сразу Дунька! Вишь, девка сама хочет. Чавой-то не пускаешь? Все Дунька… А Дунька можить не хочет!

Деваха зло шмыгнула сопливым носом и, сперев со стола солененький огурчик, скрылась в ближайшем сарае.

— Не надо Дуньку, — закатил глаза Емеля, — Мы сами. Мы эти… девенные жерты. Нет. Жертвенные девы. Вот.

— Ааа… Ну тодать пошли…

Каким чертом мы забрались на Стеклянную гору, помню смутно. Но нас было много. Очень много. Вся деревня.

Впереди шел староста, неся в вытянутой руке горящий факел, и пьяно выводил хриплым голосом задушевную песню. Следом мы.

Гора, хоть и стеклянная, но почему-то совсем не скользкая, радостно подставляла под наши нетрезвые ноги удобные ступеньки. Шли долго. Нет, шли быстро, но падали и вставали долго.

На вершине в свете звезд сверкал Хрустальный дворец. А вокруг него расположился палаточный городок с охраной, как пояснил нам староста.

Мужское население провожающей нас деревни задыхалось от смелости и отваги, вызванной неограниченным употреблением спиртного. С шумом, запевками и анекдотами они неизвестно зачем прикопались к ни в чем не повинным обитателям лагеря. Мужики в первых рядах с веселым танцем и угугуканьем смели напрочь первую палатку.

Что еще нужно русскому человеку для счастья? Бутыль самогона и битая рожа.

Веселья ради мы размахивали вилами, лопатами, носовыми платками, копченым окороком и залихватски ругались матом. При виде такого устрашающего зрелища враг дрогнул и бросился наутек, под прикрытие хрустального свода.

Остановиться, подумать разумно и повернуть обратно мы уже не могли (после количества выпитого о разуме можно смело забыть).

В Хрустальном дворце мирно спала личная гвардия дракона. Ой, если мы кого спьяну и разбудили, то прощеньица просим! Мы не нарочно. Испуганные гвардейцы повыскакивали из дворца, в чем мать родила, некоторые «рождались» даже без трусов, и, бросая прихваченное оружие, сдавались с головой.

Правда, кое-кто пытался выстрелить из старомодного ружья. Но нас так качало, что, слава богу, ни в кого не попали.

Пленных брать мы не стали, а грозно погрозили им пальчиком, попросили не шалить… и спокойно вернулись в деревню.

Наутро в моей голове играл армейский оркестр. Особенно трудились барабаны и гобой. Я даже абсолютно точно уловила мелодию — Людвиг Ван Бетховен. Симфония номер пять. До-минор. Там еще такой замечательный проигрыш из четырех тактов…

А потом мы похмелялись. Весь день. И следующий тоже.

Так мы душевно отдыхали в деревеньке целых три дня. Выпили и съели все запасы. А на четвертый жители приветливо вытолкали нас взашей, попутно благословляя на добровольную жертву. Жертвоваться было лень, но что делать?

Солнце нырнуло в серые тучи, а мы вчетвером устало поднимались по Стеклянной горе. Впереди уже показались знакомые очертания палаток и пара, встревоженных нашим очередным прибытием, охранников.

— Ну, здрасьте что ль… — шаркнули ножкой мы.

Неожиданно я почувствовала, как что-то тяжелое приложилось к моей белокурой головушке, и мир погрузился во тьму.