Я вчера видел раков

– Что, много детей?

– Да как посмотреть: как ест – вроде один, а какают – вроде много.

– Так он что, занят?

– Ну а как же, это ж все надо убирать.

– Да, вам легче.

– Нам-то легче, если б не эта правая сволочь. Тьфу!..

– Колыма! Колыма!!!

– Все в порядке, все у нас хорошо, кладите быстрей трубку.

– А где Егоров?

– Борец за культуру, что ль? Здесь, здесь. Егоров, возьми трубку… Егоров, да оторвись ты, трубку возьми… Москва, Москва… А я откуда знаю, тебя хотят… Я сказал, все в порядке… Я тебя, падла, самого сейчас… Алло! Вы слушаете? Не хочет, козел. Говорит, неодетый… Слышь, Егоров, ну накинь чего-нибудь, это ж не телевизор, это телефон.

– (Запыхавшись.) Алло!.. Алло!.. Егоров…

– Как там?

– Нормально.

– Чем кончилась ваша борьба за культуру?

– Нормально… Все… Нормально.

– Какой-то сдвиг есть?

– Ну, елки, ну я ж говорю – нормально.

– А к женщинам?

– Да, особенно к женщинам, да… к этим б… да, особенно.

– Можно приезжать?

– Да не надо пока. Мы тут, б… должны еще поработать с одним м… С одним козлом… Заткнись!.. А по коренным?!. Четвертак с вас, мразь ползучая…

– Так что, пока отложим разговор?

– С ним, что ль? Я этой падали паскудной вместо глаз фиксы вставлю, он у меня на кашель откликаться будет, я…

– Так нам что, позже позвонить?

– Во-во, давай позже или никогда. А так все нормально… Эй, протез, у меня туз червей, у меня…

– А как окружающая среда?

– Какая на… решетка!.. A-а, нормально! Этому глаза повырываю – вообще красота будет. Не звоните больше. Обстановка хорошая. Европа – люкс. Еще раз позвонишь, я и в Москве найду, кто тебе скелет выймет.

– Спасибо.

– Давай.

– Северный полюс! СП-28!.. Северный полюс? Алло!.. СП-28? Прием. Алло! Алло! Вы слышите?

– Да!

– Алло! Наконец-то… Алло.

– Да, да.

– Алло!

– Да. Нам вообще ничего не нужно.

– Какие результаты?

– Никаких результатов. Нам ничего не нужно.

– Как ваши исследования?

– Никаких исследований. Нам хорошо.

– У вас сейчас ночь?

– Это вас не касается.

– Как с продуктами?

– Нам ничего не нужно.

– За вами послать?.. Когда вы вернетесь?

– Мы еще не решили.

– Как льдина? Трещина вдоль полосы или поперек?

– Разберемся.

– Когда вы возвращаетесь?

– Это политический вопрос. Дебатируется самоопределение, отделение, переход в суверенное плавание.

– На льдине?

– Пока да. Пойдем на льдине в теплые края.

– Куда?

– До Калифорнии дотянем и на пресную воду продадим.

– Башкирия?

– Ай донт андестенд.

– Это Башкирия?

– Йес!

– Что ж ты мне голову морочишь. Это Москва!

– Ай-ай-ай, испугал. По латыни давай!

– Какая латынь?

– Отделяемся мы. Пока своего языка не вспомним, по латыни трендеть бум. Все надписи латынью, ни хрена не поймете, пся крев. Кавалерию заведем, армию, от всего мира отобьемся. Новую жизнь начинаем. С Израилем дружить бум. Фрукту свою заведем, молоко.

– Так у вас же промышленности нет…

– На хрена нам промышленность, подавитесь своей промышленностью, у нас латынь будет и армия. Гуляй куда хочешь! Мы в энциклопедию смотрели – кочевники мы. Дикие мы, оказывается. У нас лошади и люди одинаково выносливые, оказывается. Не надо сюда звонить. Кочевники мы, отвлекать будете.

– Алло! РСФСР?

– Для кого РСФСР, а для кого и Россия, мать вашу…

– Как там?

– Все путем. Повыгоняли всю сволоту: чернозадых, черномордых, черноглазых, чернозубых, черноногих, черногрудых – все, вздохнули! Эх, едренть, какая ширь образовалась, просторы, воздух, едренть, свежий…

– Со жратвой?

– Маненько есть… Счас придумываем кой-чего вместо колхозов.

– Чего?

– Да так, чтоб тоже сообча, однакось пока кое-кого еще перебить надо, чтоб еще шире вздохнуть. Жидов вроде не осталось, так наши некоторые жидовствуют, надо их маненько поунять, и дело пойдет. Потом строй себе придумаем, и дело стронется.

– А как с землей?

– Не до этого пока, поважней дела есть. Переделить тут надо кой-чего по справедливости. Мы так хотим, чтоб у всех одинаково, чтоб все с нуля, со старта, и вперед, вперед… Думаем, пойдет дело… Так что мы все на собрании.

– Сахалин? Алло?

– Хацю, Хацю.

– Где Николаев?

– Здеся, здеся.

– Что решили?

– Все хоросе-до, все хоросе-до. Горосуем.

– Что голосуем? Чего вдруг?

– К Японии переходим, да, всеобщим тайным горосованием.

– И как разделились голоса?

– Никак не раздерирись. Единограсно к Японии.

– Против есть?

– Есть, есть, японаци против, но уже позадно, мы уже присоединирися, уже пьем саке, смотрим теревизора, секретарь горкома кимона на урице сидит, поздравряет комсомор. Просяйте, товариси!

– …

– Алло! Москва?

– Да.

– Это Москва?

– Да, вас слабо слышно.

– Да это мы слабо говорим.

– Кто вы?

– Поволжье мы.

– Что у вас?

– Да ничего нет. Абсолютно ничего. Хотим посоветоваться. Мы все равно голодаем, так, может, в виде протеста? А? Подберите нам чего-нибудь попрестижнее. Может, негров поддержать в Америке? Тоже мучаются, а? Раз уж голодаем?..

– Давай тогда за нашу победу.

– А за победу голодают?

– А как же. Вся страна.

Звонок

– Скажите, это институт по отработке ориентации ракет в безвоздушном пространстве?

– А-а-а!

В институте упала трубка и раздался выстрел. Застрелился начальник третьего отдела.