Я - ведьма!

Как редко мы задумываемся о том, что, вешая в своем доме чьи-то портреты, притягиваем к себе судьбу этих людей! Пристально вглядываясь в чужие лица, мы соединяемся с другим биополем. А ведь у звезд оно обычно очень сильное — это-то и выводит их к успеху. И одна судьба может подавить другую — происходит перенос кармы.

Бойтесь чужих судеб, особенно судеб великих! В их жизни больше трагедий и слез, отчаяния и кошмара, чем кратких мигов славы и успеха. Среди известных людей невиданный процент душевнобольных, наркоманов, алкоголиков, извращенцев… Скрытое от глаза за их голливудскими улыбками, все это льется на вас с портрета беспрерывным потоком астральной грязи, зарядом черной энергии…

— Ну и газеточки ты читаешь! — громко фыркнула Могилева. — Зачем ты ее мне дала?

Карамазова снисходительно ткнула пальцам в середину листа, и только тогда Наташа заметила под ним маленькое, всего в три строки, объявление без фото, втиснувшееся между сестрицей Аленой и предсказательницей Ангелиной.

Ведьма Иванна Карамазова,

дорого, обращаться в крайнем случае.

(Мертвых не оживляю.)

Наташа в упор уставилась на свою визави.

— Ага, — подтвердила та. — Я не писательница. Я — ведьма!

— Ясно, — мгновенно набычилась певица. — Только я не верю во всю эту фигню. Ни в маячки привлекательности, ни в гадание на засушенных насекомых…

— Твои проблемы, — улыбнулась Иванна. — Веришь ты в это или нет, но земля все равно вертится, а я — ведьма.

— Чем докажешь? — быстро спросила Наташа.

— Это не вопрос, а допрос, — отрезала Карамазова, — и я не стану на него отвечать.

Получалось, что разговор закончен и остается лишь встать и уйти, так и не выяснив то, зачем она пришла сюда на самом деле.

— Послушай, — сдалась Наташа, — там в больнице со мной случилась одна непонятная штука. Конечно, это, скорее всего, совпадение. Но такое странное… Ночью я столкнулась в коридоре с одним человеком… мужчиной… его везли на операцию. Я никогда его не видела, но он посмотрел на меня и сказал: «Слушай, Натали…» Я вначале подумала: он просто узнал меня. А потом поняла: он не мог меня узнать! У меня же все лицо было замотано бинтами! Но самое страшное, утром я выяснила: он так и не доехал до операционного стола. Он умер. Все случилось так, как ты говорила… «Мужчине ничем не поможешь, я даже не знаю, кто он». И это действительно был незнакомый мужчина, и никто не смог ему помочь. А эти его слова мне… они, получается, были его последними словами.

* * *

— Вы догадываетесь, о каких растратах Владимир Костин говорил перед смертью? — жестко спросил опер.

Он вызывал ее уже не первый раз, неприкрыто пытаясь повесить на Ольгу безнадежное дело. Но она не боялась ни его, ни его обвинений, ни даже возможной тюрьмы. С тем же успехом он мог запугивать железный сейф в углу своего кабинета, стул, на котором сидел, и покойного Владимира Костина, похороненного три дня назад среди сосен Лесного кладбища.

— Нет. — Ольга устало помотала головой.

— У нас есть свидетельство санитара, — в сотый раз припугнул он ее, сотрясая упомянутой бумажкой. — Убитый обращался к вам: «Слушай, Натали…» Ведь это же, кажется, ваш псевдоним?

— Да, — в сотый раз подтвердила она.

— Речь шла о растратах. Судя по всему, не малых. Покойный называл себя «последним», то есть лохом. И обвинял во всем вас, угрожая, что вы поплатитесь жизнью.

— Дайте мне прочитать! — в тысячный раз взмолилась Ольга. — Это очень важно для меня!

— Не положено, — в тысячный раз отказал он. — Вам прочтут ее в зале суда. Я таких, как вы, сотню видел! Мы докажем, что вы украли или каким-то другим, догадываюсь каким, путем выманили у него деньги. А когда поняли чем это вам грозит, заказали покойного киллеру! Так ведь это было? Лучше признайтесь сами!

— Дайте мне прочитать, что он сказал, — попросила она в тысячу первый раз.

Опер не удостоил ее ответом.

— Сальников, быстро!.. Там!.. — В дверях появилась коротко стриженная голова и состроила страшную рожу.

Что именно нужно сделать «быстро» и где «там», рожа объяснять не стала, но Олин мучитель, видимо, понял, о чем речь, и позорно занервничал.

— Ладно, давайте сюда ваш пропуск… подпишу… — неприязненно процедил он, явно отрывая Ольгу от сердца. — Вы обязаны явиться сюда завтра в десять.