Я верю в завтра

— Ты говоришь, что после приезда в Огайо он очень переменился. А может быть, не только он? Может быть, ты — и даже в большей степени ты? Вспомни те годы. Легко ли тебе жилось в одном доме с его матерью и невесткой?

Этого Бритт никак не ожидала. Первым ее побуждением было крикнуть, чтобы он убирался к черту и не лез в ее жизнь. Но ведь, рассказав ему о себе, она, бесспорно, дала Дэвиду право задавать неудобные вопросы и иметь свое мнение о том, что с ней произошло.

— Да, ты прав, я чувствовала себя там совершенно чужой, — наконец призналась она. — Я все ждала, когда Крейг скажет, что наш брак был ошибкой. А ведь это так и есть! Я не вписывалась в этот дом, где все напоминало о разнице в нашем происхождении и положении. Когда я спускалась по лестнице и смотрела на портреты многочисленных предков Крейга, мне казалось, что они осуждают меня, даже ненавидят…

— А когда вы занимались любовью — что ты чувствовала тогда?

— Я чувствовала себя виноватой, словно совершаю какой-то грязный поступок! — выпалила Бритт и тут же осеклась, пораженная собственными словами.

Не потому ли постепенно угасла ее страсть? Неужели сознание того, что Юнис находится совсем рядом, в конце концов убило ее интимную жизнь с Крейгом?

— А как ты полагаешь, что подумал твой муж, когда заметил, что ты постепенно отдаляешься от него?

— Наверное, что я его разлюбила. Или, во всяком случае, люблю не так, как вначале, — подумав, ответила Бритт.

— Тебе не надо было таить это в себе, — резонно заметил Дэвид. — Может быть, откровенного разговора с Крейгом было бы достаточно, чтобы ваши отношения наладились?

— Да. Теперь я понимаю, что нам надо было объясниться, но дело в том, что мы оба больше любим слушать, чем говорить.

— Да и детство твое мало способствовало стремлению к открытости и откровенности, я не ошибаюсь?

— При чем тут это? У меня было нормальное детство…

— Да, разумеется, — кивнул Дэвид, — но, согласись, прошло оно в чужих домах. Часто ли ты могла позволить себе пошуметь, попрыгать или побегать, — словом, как говорится, сорваться с катушек?

— Да мне этого вовсе и не хотелось! Отец мог отдать меня в интернат или попросить кого-нибудь заняться моим воспитанием, но он предпочел, чтобы я была только с ним. Я вовсе не страдала от того, что мне приходилось вести себя тихо. Это была прекрасная возможность научиться ладить с людьми.

— И при этом скрывать свои эмоции, никогда не обнаруживая того, что ты на самом деле чувствуешь. Интересно, сколько тебе было лет, когда ты сказала себе: «Надо постараться быть хорошей, послушной девочкой, и тогда папа не отправит меня в интернат»?

Бритт нетерпеливо возразила:

— Но я не думала о таких вещах! Чего ты добиваешься от меня, Дэвид? Видно, считаешь себя умником? Ну как же, Дэвид Джордан, психолог-любитель! По какому такому праву ты судишь других? Потому что думаешь, что сам лишен недостатков? Чист и невинен, как голубь?..

Он усмехнулся.

— Спасибо за комплимент! Однако ты навела меня на мысль… Что за человек твой муж? Нет, не отвечай, я хочу сам догадаться. Эдакий застегнутый на все пуговицы субъект, чопорный и недоступный. Красивый — да, но немного… как бы это сказать? Высокомерный. Небось играет со своим начальником в гольф по воскресеньям? Наверняка является членом престижного клуба и требует, чтобы ты встречалась с нужными ему людьми. А каков он в постели? Держу пари, что не слишком чувственный, даже немного скучноватый. Я угадал?

— Ты ничего о нем не знаешь, Дэвид Джордан! — взорвалась Бритт. — Крейг… он совсем не такой, как ты описываешь. Он порядочный, честный человек! Немного честолюбив, это верно, и чрезвычайно серьезно относится к своей работе, что не мешает ему, однако, добровольно браться за дела тех, кто не в состоянии платить бешеные гонорары…

И она начала рассказывать Дэвиду, что Крейг сам вызвался сотрудничать с адвокатской конторой, куда обращаются люди бедные. Оплачивается эта работа чисто символически, если вообще оплачивается, и к тому же мешает его постоянной практике, однако он ее не бросает. Бритт никогда не обсуждала с мужем эту сторону его деятельности, поскольку Крейг вообще был не склонен говорить дома о делах, но втайне она гордилась им, и ее очень обижало, когда свекровь упрекала сына за то, что эти «попрошайки», как она высокомерно именовала бедняков, мешают его карьере.

— И в постели он вовсе не «скучноват», как ты выражаешься. Если хочешь знать, Крейг — великолепный любовник! И не его вина, что…

Бритт осеклась. Она и так сказала слишком много. Увидев, что Дэвид, по своему обыкновению, посмеивается над ней, Бритт почувствовала, что ее охватывает ярость. Схватив диванную подушку, она с силой швырнула в него. Издав театральный стон, Дэвид прижал руки к животу и свалился на пол, притворно корчась от боли.

Казалось бы, эти ужимки должны были насмешить Бритт, однако ее гнев лишь усилился от его шутовства. Ведь она была искренна и открыла перед ним свою душу…