Я вернулся за тобой (ЛП)

Я слышу мягкую музыку, играющую со стороны бара и, когда ступаю на палубу, вижу, как открывается сходной люк в комнату, уставленную гламурной современной мебелью.

― Вот и она, ― женский голос слева застает меня врасплох. Она среднего возраста, может, за пятьдесят. У нее темные волосы, высоко заколотые в экстравагантную прическу, которая контрастирует с пляжным нарядом. Она опускает свои солнцезащитные очки по носу и пялится на меня изумрудно-зелеными глазами.

Так они получили их от своей матери, ― думаю я про себя, когда она встает и протягивает руку, двигаясь на меня.

― Харпер Тейт, ― воркует она, ожидая, что я пожму ей руку. Я делаю это на автопилоте, и ее хватка такая мягкая, как и кожа ладони. ― Наконец-то мы можем лицезреть золотое дитя.

Я делаю шаг назад.

― Простите, ― вежливо отвечаю я. ― Я здесь только помеха.

― Оу, ― снова воркует мать. ― Альберт, я на самом деле думаю, что твой сын пренебрег своими манерами, ― она смотрит мне через плечо, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Альберта.

Я так рада, что стою спиной к матери, потому что Альберт ― старик в инвалидном кресле, пускающий слюни. Его голова склонена к плечу, а руки прикреплены на подлокотниках кресла с помощью липучек.

На нем слюнявчик.

Это. Отец. Джеймса.

Должностное лицо семьи Организации. И из того, что говорил мой отец, только эта семья соперничает с нашей по рангу. Верхушка Организации, как он называл моих будущих детей.

Я смотрю обратно на мать и снова сканирую ее взглядом, видя на это раз, какая она на самом деле. Настоящая глава глобального теневого правительства. Женщина, которая не только обменивает жизни девочек, но и отправляет своих сыновей убивать по команде.

― Мистер Альберт Финичи, ― начинает она, когда наблюдает за мной. ― А теперь скажи мне, что я могу для тебя сделать? ― Если мое сраженное наповал молчание заботит ее, она не подает виду. ― О, давай же, Харпер. Расслабься. Теперь мы практически семья. Мне говорили, ты нервная девушка. Выпей со мной и посиди на диванчике, ― она указывает на него, и я машинально бреду к месту.

Я не знаю, почему настолько застигнута врасплох. Я просто… поражена знанием, что во главе всего, за всеми этими зверствами стоит женщина.

― Как Винсент относится к тебе, дорогая? Хорошо? ― Я не отвечаю. ― И как твой отец? Сто лет его не видела, ― она улыбается и позволяет себе слабый смешок, пока бросает кубики льда в бокал без ножки за баром. ― Какой яд предпочитаешь?

― Что? ― спрашиваю я в ответ, выходя из ступора.

― Твой напиток, дорогая. Что бы ты хотела выпить?

― Воду в бутылке, пожалуйста.

Она снова смеется и смело наливает мне что-то из бутылки. Но это не вода.

― Попробуй это, ― она подходит ко мне, ее просвечивающийся халат развевается за ней, а шпильки босоножек цокают по деревянной палубе. В конце концов, моя няня была неправа. Туфли на шпильках идеально приемлемы для корабля.

Я поднимаю руку в жесте, что не могу принять напиток.

― Не могу, простите. Я сегодня приняла «Ативан», а мне не стоит пить, когда я принимаю таблетки.

― Оу, ― она по-новому смотрит на меня. Изучает меня. Будто пытается увидеть действие таблеток. Но спустя несколько секунд, относит напиток назад к бару и ставит его на каменную столешницу.

Думаю, тот яд, что она выбрала для меня, ей не по душе.

― Ты не любишь говорить, дорогая?

― Как? ― это все, что у меня получается произнести.

― Что как? ― она моргает, глядя на меня.

Я обдумываю свой выбор слов в данный момент.

― Как вы живете в мире с собой, зная, что вы отправили человека убивать?

Я могу сыграть в ее игру.

Ее улыбка исчезает, а челюсти сжимаются.

― Имеешь в виду, Джеймса? Или Тони? Или, может, ты о моей дочери Николе?

Или расположить ее к себе.

― Всех их.

― Это политика Организации, дорогая. Ты точно так же отправишь своих детей. Скоро, ― произносит она, указывая своим бокалом на мой живот.

Или убить ее.

― Я могу сломать вашу шею прямо сейчас.

― Что?

― Просто свернуть ее, что я и сделала с наемником на грязном байке, который пытался украсть Сашу.

― Ты уверена, что знаешь, на какой ты стороне? На чьей ты стороне?

Знакомый звук вращения лопастей вертолета, приближаясь, вклинивается в наш разговор.

― Могу сделать это за то, что вы сделали с ним. Могу…

Я говорю больше и больше, но звук вертолета такой громкий, что крадет мои слова. Но я смотрю ей в лицо, и это все, что мне нужно. Я запомню страх, который она чувствует в этот момент, когда понимает, что недооценила меня. Когда понимает, что наполовину мертвый мужчина в инвалидном кресле не сможет спасти ее, если я решу положить конец ее террористическому правлению.

Яхта раскачивается из стороны в сторону, и она проливает свой напиток, потому что эти каблуки явно неподходящая обувь, и из-за них она спотыкается.

― Харпер, ― Винсент кричит поверх грохота лопастей, хватаясь за края трапа и спрыгивая на палубу. Он пересекает ее и становится между мной и своей матерью. Его волосы растрепаны. По факту, он вообще в беспорядке. Рубашка расстегнута сверху, и на нем нет ни пиджака, ни галстука. Будто он только что выбрался из кровати.