Я вернусь! Неудачные каникулы

Марков первым выбрался из озера, оделся на берегу, подошёл к столу — загорелый, подтянутый, белозубый, в чистой голубой тенниске.

— Здравствуй, Гарик, — приветливо сказал мне. — Долго спишь. Придётся вставать раньше.

— Это я только сегодня.

— И мы не будили тебя. Сегодня — гость, а завтра уже будешь хозяином.

Оказывается, здесь я буду вроде бы штатным дежурным: охранять лагерь и готовить еду.

А в маршруты ходить мне не придётся. В маршруты будут ходить без меня.

Иван почёсывался и хмуро косился на огромный муравейник, расположенный в нескольких метрах от палаток.

— Везде ползут эти муравьи… И в кашу лезут, и под рубашку…

— Надо облить бензином да сжечь, — сказал Жук. — Я давно говорю…

— Они раньше нас здесь поселились, — сказала Светлана. — Мы им, наверное, тоже мешаем.

— Нельзя их трогать, — сказал Карпис. — Будем мирно сосуществовать.

Он, прежде чем сесть за стол, позаботился о Тузике: наложил ему полную чашку каши, налил молока.

— На, Тузик, поешь, пойдёшь с нами в маршрут.

— Не пойдёт он с нами в маршрут, — мрачно сказал Марков. — Я его убью.

— Ты с ума сошёл! — вскинулась Светлана.

— Убью! — свирепо повторил Марков, что-то перекладывая в своей полевой сумке. — Я из-за него сегодня всю ночь не спал. Три раза из мешка вылезал, гонял его по лесу. Можно так? Не уговаривайте. Убью!

Тузик, опустив голову и повиливая длинным хвостом, подошёл к Маркову извиняться.

— Видишь, он сознаёт свою вину, — сказала Светлана. — Он больше не будет.

— У-у, шалопай! — сказал Марков и легонько пнул Тузика.

После завтрака пёс растянулся было на солнышке подремать. Но Марков не позволил. Подошёл и, схватив Тузика за шиворот, поставил на ноги.

— Ночью надо спать, — объяснил он. — А днём иди работай.

И Тузик, зевая, поплёлся в маршрут.

Мы с Иваном остались вдвоём. Иван погнал машину к озеру и поливал её из ведра. Я занялся посудой. Мыл в озере чашки и смотрел, как идут геологи.

Они то скрывались за деревьями, то опять показывались на какой-нибудь полянке. Светлана надела соломенную шляпу и в брюках и свитере, с этой соломенной шляпой на голове походила на кувшин с крышкой. Они с Марковым шли впереди остальных и, должно быть, разговаривали — Марков то и дело поворачивал к ней голову. Да, неплохо…

Неплохо шагать вот так, размеренно и неутомимо, с полевой сумкой на боку, по берегам озёр и речек, по болотам, горам, ледникам, пустыням, вглядываться в камни, читать тайны земли и раскрывать их людям. Всякому это доступно или нужен особый талант?

— Дождь будет, — вдруг сказал Иван.

— Да что ты, Иван, ни одной тучки нет.

— Тучки придут. Печёт сильно. И чайки орут.

Чайки, правда, беспокойно кричали, летая над озером.

— Ты посуду вымыл? — спросил Иван.

— Кончаю.

— Ты сегодня отдыхай. Купайся, спи — что хочешь. Я сам всё сделаю. Обед приготовлю.

Я не стал куражиться.

— Спасибо, Иван.

Недалеко от лагеря я нашёл маленький пляж. Полежал на солнце, потом медленно вошёл в воду, глубже, глубже, дно вдруг исчезло под ногами, я окунулся с головой, вынырнул и поплыл.

Я заплыл далеко, почти до камышей, которые росли тут круглым островком. Вишнёвые метёлочки камышей неподвижно торчали над гладью озера. Я перевернулся на спину, полежал на воде, зажмурив глаза от солнца, потом поплыл обратно к берегу.

Мне оставалось несколько метров до берега, как вдруг я увидал в камышовых зарослях утку с пятью утятами. Жёлтенькие утята, совсем крохотные. Я хотел разглядеть их поближе и стал осторожно, совсем неслышно подплывать.

Солнце светило утке в глаза, слепило её, и мне удалось подплыть совсем близко. Утка тихонько о чём-то беседовала с утятами, благодушно покрякивала. Наверное, учила детей правилам хорошего тона.

Вдруг она заметила врага. Крякнула тревожно и повелительно. Миг — и никого нет, ни утки, ни утят. Утка нырнула, утята нырнули, будто и не плавало тут минуту назад утиное семейство.

Я нащупал ногами дно, встал в воде, затаился и ждал. Немного погодя утята вынырнули — все в разных концах. А вон и утка показалась в камышах. Тихонько и насторожённо позвала деток, и они ринулись со всех концов к своей мудрой маме. Я засмеялся, уже не таясь, и вышел из воды.

И опять я долго лежал на берегу, глядя в небо сквозь листья ольхи. Было тихо, солнечно, покойно. Я теперь ни о чём не думал, мне было хорошо — то ли утята оставили это светлое настроение, то ли Иван, который сделал мне такой щедрый подарок. Я чуть было не задремал и вздрогнул, услышав незнакомый, какой-то стонущий и в то же время яростный крик. Я даже не сразу понял, что это чайка. Повернул голову на крик и сразу увидел нарушительницу спокойствия.

Над озером летали две чайки. Одна носилась молча, зажав в клюве рыбу и стараясь спасти свою добычу от разбойницы, которая гонялась за ней с этим отчаянным криком. Она оказалась проворной, эта крикунья, и в конце концов настигла хозяйку рыбы и выхватила у неё из клюва добычу. «Вот нахалка!» — подумал я.

— Гарик! Га-а-ри-ик! — звал Иван.

Что там такое случилось?

— Иду-у!

Ливень

— Какой бывает порядок, когда женщина начальник? — увидав меня, возмущённо проговорил Иван. — Никакой не бывает порядок.