Я везучий. Вспоминаю, улыбаюсь, немного грущу

«Мне повезло с первого дня жизни: моя мама — композитор. С детства, еще совсем крохой, сколько себя помню, я пела. Накидывала на себя скатерть с красивой бахромой, вставала на подоконник… У нас были огромные окна, выходящие на замечательный сквер, по которому всегда гуляли люди — главным образом девушки, юноши. И когда мамы не было дома и я оставалась вечером одна, я открывала наши широкие высокие окна, взбиралась на подоконник и пела. Арию Чио-Чио-сан, Тоску… Я знала все эти вещи. Мама — блистательная певица и композитор. И я все время словно жила в образе. Музыка была моей естественной средой.

Но рядом с нашим домом находилось здание консерватории, и оттуда зачастую неслись такие звуки, что одолевали сомнения — стоит ли мне выбирать этот жизненный путь. А в семнадцать лет у меня, увы, не было такого голоса, по которому можно было бы понять, что человек этот стопроцентно создан для большой сцены. Но, учитывая то, что желание петь у меня было, мама все-таки повела меня к знаменитому профессору. Договорилась с ним о моем индивидуальном прослушивании. Профессор после этого сказал моей маме: «Седочка, ну что ты? Какая она певица? Да у нее нет ни голоса, ни…» Дальше не будем продолжать. Он меня обидел.

После этого совершенно смиренно приняла решение отца отправить меня учиться на инженера — на факультет промышленно-гражданского строительства в ТашИИТ (Ташкентский институт инженеров железнодорожного транспорта). Сегодня я уже не слишком расстраиваюсь по этому поводу, так как огромное количество состоявшихся музыкантов в Москве — моих друзей — и Володя Матецкий, и Слава Малежик, и мн. др. по первому образованию были инженерами.

Впрочем, уже к концу первого курса я отчетливо понимала, что мое призвание — музыка. Уже на первом семестре, сидя в лекционном зале, я смотрела в окно и думала: что я здесь делаю?

Только когда я начала петь в эстрадном оркестре ТашИИТа, все встало на свои места. Мы даже зарабатывали своей музыкой деньги — на свадьбах, на институтских вечерах и на других мероприятиях. А на первомайских демонстрациях, идя впереди всех, я даже била в литавры. Начала писать свои песни…

Когда приехал Эдди Рознер, я упросила маму отвести меня к нему. В то время я уже писала диплом по архитектуре, и, прослушав меня, Эдди Игнатьевич сказал: «Как только защитишься, прилетишь ко мне — прямо в оркестр». Так все это и произошло.