Я видел как плачут животные... [СИ]

Корабль упал немного дальше намеченной цели. Здесь, на самом дне каньона, под крышей из метавшихся штормов и торнадо, я был в безопасности и мог спокойно двигаться дальше. Впереди, вдоль громадных оскалившихся на само небо скал, я увидел что-то на подобии дорожки. Она вела вперед, извиваясь из стороны в сторону и казалась была вытоптана сотнями паломников, идущих к святыне каждый год в надежде обрести прощение и искупление от грехов. Но здесь ничего подобного не было, люди мертвы, туман становился все гуще и выше. Сначала он был всего по пояс, но когда путь подошел к кратеру, откуда доносились голоса и шум неизвестного, моя голова скрылась в нем и полностью погрузилась.

Кто-то одернул меня.

Испуганно я быстро развернулся и наставил на него пистолет. Не поверив своим глазам, я увидел перед собой свою мать. Она стояла в нескольких шагах от меня и укоризненно махала указательным пальцем, приговаривая, что я нарушил обещание.

— Ты не съел свой суп, Максим, ты должен хорошо питаться, иначе никогда не вырастишь и не станешь взрослым и сильным.

Суп? Какой суп?

Воспоминания детства… Я не любил есть его и мать всегда ругала меня за это. Вот и сейчас она здесь, рядом со мной и снова недовольна мной.

— Я… я не могу есть его.

— Ты должен милый, — продолжала она, — это полезно и питательно.

Кто-то появился рядом с ней. Высокий мужчина вышел из смога и встал рядом с матерью. Держа в руках свернутую газету, он обнял ее и тихо прошептал.

— Весь в тебя. Я горжусь им.

Отец был жив и сейчас стоял передо мной. Его глаза, мимика, тело, руки и ноги все было живое. Такой же сильный и молодой, как в тот день, когда меня увезли из дома и направили в Капитолий.

Нет, этого просто не может быть! Это бред!

Мои ноги понесли меня вперед. Я не видел дороги, не видел куда ступаю и как далеко могу забежать.

— Чего ты, Макс, это ведь просто животные!

Нет… нет… нет. Я не хочу. Не хочу!

Кричал и бежал. Кричал и бежал. Спотыкался, резал себе руки и ноги, но продолжал бежать и кричать.

Крики наполняли меня. Они обступали кольцом, сжимали его и вскоре стали такими плотными, что я не смог бежать дальше.

Упал на колени и выронил пистолет. Вокруг все было заполнено туманом. И когда конец казалось был уже неизбежен, из тумана появилось грузное тело животного. Теленок, чей силуэт стал появляться у меня на глазах, подходил ко мне и вскоре приблизился почти вплотную. Его мокрый нос коснулся меня. Стало щекотно. Оно мычало, топало копытами, будто выравнивало место где стояло. Терлось о меня, разводя слюну от языка на моем лице и одежде.

— Спасибо тебе.

Я обнял ее тушу и сжал крепко-крепко как только мог.

— Боб, иди сделай свое дело, а потом сразу ко мне. Надо обсудить наши дела со скотобойней.

НЕТ!

Это он. Он идет сюда. Прямо сейчас. Возьмет нож и убьет его. Я должен помешать ему. Должен! ДОЛЖЕН! Во что бы то ни стало, я должен спасти его.

Упав на колени, я стал ползать по земле, скребя пальцами по каменистой поверхности в надежде найти утраченный пистолет.

Шаги ускорялись — я стал слышать их все отчетливее. Становились сильнее и сильнее. Вот он идет. Вот он за дверью с ножом в руках и готов нанести один единственный удар и потом уйти, улыбнувшись мне напоследок.

НЕТ!

Не в этот раз.

— Чего ты, Макс, это ведь просто животные!

Вот он! Я вижу тебя!

Боб вышел из тумана и начал приближаться к теленку. Сжимая крепко нож, он твердым шагом шел к нему и вот уже был готов.

Последние секунды. Он замычал. Я повернулся к нему и в глазах увидел слезы. Такие же самые как и в тот раз, когда коснулся рукой его еще теплой головы.

В руках ощутилась твердость, щелкнул магазин внутри пистолета и в миг занесенного над головой животного руки, я спустил курок. Выстрел… выстрел… выстрел… выстрел.

Я жал на спусковой крючок до тех пор, пока магазин не опустел, а тело толстяка Боба не рухнуло у ног животного.

Дыхание становилось все учащенней. Сердце билось и кричало. Мать вышла ко мне и посмотрела на меня. Ничего не сказав, она удалилась обратно и тело Боба, лежавшее всего секунду назад недалеко от меня куда-то исчезло.

Я остался один вместе с животным. Оно приблизилось ко мне. Вновь дотронулось своим мокрым носом до моего лица и слезы, выступившие из моих глаз, смешались со слезами животного.

— К черту все! К черту! К черту!

Ничто не важно. Я должен был так поступить. Должен. Я не мог допустить этого, не могу допустить и сейчас.

Оно закивало своей громадной головой. Замычало и ушло прочь. Покинуло меня, оставив сидеть посреди густого тумана, чей кисельный смог я глотал с такой жадностью, что вскоре стал с ним один.

Встал на ноги, выбросил опустевший пистолет и зашагал вперед. Куда? Не знаю. Прост о шел не глядя по сторонам и голоса следовали за мной. Их шум стал слабее — они покорно расступились.

— Мы саранча, МакКомли, — Фалькон вышел ко мне навстречу, и позади него появился яркий свет, — Мы живем, чтобы уничтожать. Такова наша природа — забирать все и не давать ничего. — Отступи. Зачем тебе все это?

Затем он исчез. Растворился в тумане как облако развеянное налетевшим ветром.