Я влюбилась в четверг. ПрЫнцы без сердца…

«Боже! Как все же ободряюще, как вдохновляюще здорово – трам-пам-пам! – услышать столько приятных слов сразу! Вот бы мы, люди, – тут я развела руки, будто хотела взлететь, – вдруг перестали бы стесняться и принялись говорить друг другу добрые, нежные, ласковые слова! Два-три – до завтрака, четыре-пять – во время… Шесть-семь – после… И так, по возрастающей, весь день! А ночью – ууууу! Ай лав ююю-уууу! I LOVE YOU-u-u-u! Вот бы жизнь началась тогда-а-а-а-а-а!»

С распростертыми руками я влетела назад в комнату, вздыбив прозрачный тюль, закружилась по мягкому ковру, наступила на что-то, стукнулась об угол кровати, но даже не почувствовала боли и снова птицей устремилась навстречу морскому бризу.

– Ай лав ююю-уууу! – кричала я в никуда.

– Хай… Натали… – тихо и очень нежно сказал кто-то за балконной перегородкой. Сказал – и словно легонько ударил мое имя на втором слоге.

Я вздрогнула всем телом, застыв, как чайка над волной, и прислушалась.

Тишина.

Показалось?

Естественно! Я опустила руки, но невидимые крылья любви, которые тут же выросли за моей спиной всего от двух слов, как будто сказанных его голосом, тут же перенесли меня на два года назад…

Не может быть. Его здесь быть НЕ МОЖЕТ! Он где-то там, в Европе, но никак не здесь…

А вдруг?

Бедненькая пташка в моей груди все трепыхалась, не желая сдаваться, сердце билось и страстно желало верить в чудо. Мне оставалось сделать всего два шага, два шага отделяли меня от возврата в прошлое…

Что-то слишком много за последние дни сюрпризов! То голубоглазые прЫнцы повсюду кажутся, теперь вот любовь моя незабытая померещилась! Мне стало не по себе. Я задернула шторы, будто любимый призрак из прошлой жизни мог проникнуть без разрешения, упала на кровать лицом вниз, отбросила покрывало, чтобы вытянуть оттуда подушку и спрятаться от всего мира… Что это?

На подушке лежала темно-голубая коробочка, перевязанная синей атласной ленточкой. И маленькая глянцевая открытка торчала наискосок.

Я вскочила, включив наконец свет. Руки предательски дрожали, я никак не могла справиться с волнением и возилась с махоньким замочком, словно грабитель с банковским сейфом. Щелк! Ларчик открылся, и я ахнула. Искристая золотая ниточка легонько поддерживала в центре бархатной поверхности необычный крестик – четыре прозрачных золотистых лепестка топазов и крупную алмазную капельку по центру.

Я подбежала к зеркалу, с пятой попытки кое-как застегнула цепочку и залюбовалась подарком. Чудо… Только Он мог подарить мне такую радость! Он здесь!.. Он приехал?!

Путаясь в занавесках, я выбежала на балкон и перегнулась через перила. На соседнем балконе было темно, только маленький пластмассовый столик и два пляжных кресла. Нет. Вот пепельница, кажется, полная окурков. Господи, этот запах! Я почувствовала едва уловимый аромат его одеколона, и голова пошла кругом.

Я крепче ухватилась за ограждение и, стараясь не смотреть вниз, отпрянула назад. Вбежала в комнату. Схватила открытку… Сейчас… Буквы прыгали перед глазами. «Это я, любимая…» – было написано на открытке его рукой, а внутри еще: «Жду внизу, там, где я впервые увидел тебя, чтобы полюбить навсегда…» И подпись: «Твой Филипп».

Одинокая слезка бесстыдно пробежалась по щеке и капнула на открытку…

«Боже! Это не сон. Он здесь… – вдруг осенило меня. – И конечно, подумал, что я не хочу его видеть!!!»

– Филипп!

Я пулей выскочила из комнаты.

Около лифта стояла большая группа туристов и оживленно обсуждала новые средства для ровного загара, задирая рукава и выставляя руки на всеобщее обозрение. Я рванула мимо них на лестницу и потянула за собой свое прошлое, словно шлейф любимых духов.

Вниз. Пролет. Другой. Никто в целом свете в этот момент не смог бы остановить меня. Я была женщиной, быстрее всех бежавшей по лестнице. И Бог уберег тех, кто мог встретиться мне в этот поздний час на плохо освещенных ступеньках. Третий этаж. Второй. Первый. Дверь.

Я остановилась, перевела сбившееся дыхание, глубоко вздохнула пару раз, вышла в холл и увидела свое несбыточное Счастье. Он стоял лицом к окну, спиной ко всему миру. Я замерла, словно зависнув между вязким прошлым и неизвестным будущим. И все смотрела на него, на эту сильную, родную, чуть сутулую спину…

«А как же твоя начинающаяся новая жизнь?» – вдруг заговорил мой внутренний голос. Проснулся, что ли?

«А может, это и есть начало моей новой жизни?» – отмахнулась я.

«Ага, начало конца», – усомнился голос, но он шептал слишком тихо по сравнению с так громко бившимся сердцем.

В холле было очень тепло и совсем пусто. Филипп поежился слегка, словно от холода, и медленно обернулся. Увидел меня. Вздрогнул. Вспыхнул. Смутился.

Я сделала первый шаг навстречу, еще один, неуверенный, и медленно пошла, чуть улыбаясь одними уголками губ. А он стоял и смотрел. Так, будто к нему приближалась сама вечность: с восхищением, трепетом, даже каким-то ужасом во взгляде.