Я - вор в законе

В зале возникло небольшое оживление: вошел президент. Рослый, хорошо сложенный, он больше напоминал атлета, чем государственного мужа. Со всех сторон охрана – близко не подойдешь. Плотное окружение и чопорный вид лидера напомнили ему зону, где законный вор так же передвигался в окружении свиты приближенных, которая готова была рвать на клочки всякого, кто посмеет встать на дороге. Однако путь был свободен – впереди был президиум. Варяг задержал взгляд на охране. Примерно одного возраста и роста, они напоминали братьев, даже костюмы сидели на них одинаково элегантно. Он знал, что у каждого из них с левой стороны под мышкой удобно покоилась кобура из мягкой кожи. Парни лениво посматривали по сторонам, эдакий небрежный взгляд загулявшего молодца. И если не знать, с какой целью они находятся здесь, можно было бы подумать, что парни пришли поразвлечься и выискивают в собравшейся толпе красоток.

Президент шел грациозно, не оглядываясь, так атлет выходит к центру зала, зная, что сейчас к нему прикованы все взгляды и важно эти метры пройти достойно, красивым шагом, только вместо помоста – высокая трибуна.

И тут Варяг похолодел. На расстоянии одного шага от президента шел человек, которого он искал последние годы с того самого времени, как покинул зону. Кто мог предположить, что он находится в свите президента и так же недосягаем, как и лидер, которого охранял.

Варяг не мог ошибиться, это был именно тот, кого никак не ожидал здесь повстречать. Он совсем не изменился, несмотря на отпущенные усы. Он был по-прежнему все так же жилист, будто его тело было соткано из множества сухожилий, и поразительно молод, словно годы разбивались о его высушенную фигуру. Ленивой походкой победителя он шел рядом с президентом и внимательно наблюдал за руками парламентариев, ожидая, что кто-нибудь из них обязательно отважится бросить под ноги бомбу.

Вне всякого сомнения, это был он: точеный профиль кочевника, острые скулы, помнится, на его лице бесконечно играли желваки, то же самое Варяг наблюдал и сейчас. Руки уверенные – ни одного лишнего жеста, так на парадах строевик вышагивает по плацу, поражая сентиментальных дам красотой движений.

Пальцы Варяга крепко стиснули подлокотники. Оторви он их сейчас от кресла, хищной птицей взметнулся бы вверх, чтобы вцепиться в загривок скифскому вояке.

...Это было пятнадцать лет назад, когда Варяга вместе с другими отрицалами переправили в одну из экспериментальных колоний, затем рассадили по камерам и забыли.

Об этой колонии говорили много всякого.

И вот теперь все формы воспитания предстояло прочувствовать на собственных шкурах. В положенное время заносили жидкую баланду в алюминиевых мисках и цвета слабой ржавчины чай. Однако всех не покидало беспокойное чувство, что их готовят к чему-то худшему. Однажды, под вечер, дверь камеры распахнулась, и к ним вбежало несколько человек в масках и с дубинками в руках, с истошными криками они налетели на зэков и дубасили их до тех пор, пока последний из них не свалился на пол.

Тогда Варяг понял, что худшее только начинается. Потом появился кум – здоровенный, метра под два ростом, майор. Он пришел в сопровождении четырех солдат. Уверенно перешагнул порог камеры, оставив сопровождающих за спиной.

– Это для вас первый урок, но он не самый жестокий. Подобную профилактику я буду устраивать каждый день. Это для вас будет что-то вроде воскресных качелей. Думаю, что после этого профилактория вы будете вести себя куда более спокойно. Поймите меня правильно, я хочу жить с вами дружно, но на зонах, откуда вы прибыли, вы сумели доставить моим коллегам массу неприятностей. Теперь настала ваша очередь.

Кум не задержался, ушел, увлекая за собой зеленый выводок, а зэки так и остались в камерах размазывать кровь, ожидая, какой следующей оплеухой обернется новый день.

Свою карьеру законного Варяг начинал с отрицаловки, только через страдания лежал путь наверх. А отрицал он все: работу, тюремный режим, администрацию, зэков, продавшихся куму. Во всех зонах, где он появлялся, Варяг организовывал группы неповиновения, которые оказывали сопротивление администрации. Бывало, он находился в тени, а колонии сотрясало только от одного его слова.

– Братва, мы не должны дать себя убить, – начал Варяг, когда кум ушел. – Если мы и дальше начнем под дубинки подставлять головы, нас просто перестанут уважать. А потом им взбредет в голову посадить нас вообще к «девкам».

В словах Варяга таилась правда. Возможно, это было начало падения, стремительность которого с каждым днем может только все более увеличиваться. И сейчас, пока оно не стало катастрофическим, важно что-то предпринять.

– Что ты предлагаешь? – спросил один из отрицал, у которого через дыру на тюремной робе виднелась на плечах большая звезда. Из дерзких!

– Как только в камеру войдут эти сучары в масках, тут же дать бой.

– Чем? Руками?

– Кто руками, а кто и заточкой! – разжал Варяг ладонь, в которой пряталось шило.