Я всегда буду помнить о тебе…

Где ты, папочка? Мама беззащитна перед смертельной болезнью и очень нуждается сейчас в помощи.

– Саша, родной, – неожиданно слетает с ее почти сжатых губ, и она продолжает, словно кому-то рассказывая:

– Такой беленький мальчик…

Она кого-то видит в той, другой жизни, грань которой проходит и около меня тоже, только я ее не вижу – эту страшную, таинственную черту, за которой стоит вечность. Мама – на грани перехода. Она боится оставлять нас, и в то же время Небо манит… Оно ждет ее, приоткрыв завесу, отделяющую нас от вечности.

Ее душа – в пути.

Объятия Отчие ждут ее.

Октябрь, осень… – пора зрелости.

Она ждала зимы. Но Господь призывает сейчас. Что ж, у каждой души – свой срок.

Она не стонала и не жаловалась, хотя ее боль была иногда невыносимой. У нее очень болело сердце, но она, оберегая нас, оставила эту боль при себе, навсегда унося сердечные муки с собой.

– Я буду молиться за вас там, – ее лицо направлено на восток.

Она снова и снова обращает всю себя навстречу Солнцу Правды. Откуда это желание: неизменно разворачиваться на своем земном ложе так, чтобы был виден восход солнца? В каком бы положении я ни оставляла ее, она, превозмогая любую боль, поворачивалась лицом именно на восток. Кто научил ее тянуться к этому свету, ведь она на одре?

***

Умеем ли мы умирать? Нет. Грехи заполонили нас, взяли в плен наше сознание, нашу душу. А ведь страшно умирать не потому, что дальше – тьма, а потому, что тебе предлагают свет, но ты сам затемняешь себе вечность.

Душа ее мечется, страдает, терзается сомнениями, где ей лучше – с нами или с теми, кто давно ушел и ждет ее в горнем мире.

– Я пл'aчу потому, что ты остаешься одна, – говорит она, обращаясь ко мне.

Я никогда не видела, чтобы мама так много плакала. Ее слезы – это не к себе жалость и не отчаяние вперемешку с унынием. Ее слезы – невысказанная до конца любовь к нам и сожаление о том, как она оставит нас в бренном, изменчивом мире, где так много зла и опасностей.

– Я усну навеки, усну вечным сном. Усну и не проснусь.

Откуда ты знаешь это, моя родная? Ведь ты так дорожила каждым мгновением земной жизни. Ты умела и хотела творить добро. Ты заботилась о всех, кто нуждался в твоем тепле! Ты любила папу и всех его родных. Его сестры – твои сестры, его родители – твои родители. Вернее, ты любила всех папиных родных потому, что любила его. Редкий подвиг любви в наше время! Ты научила меня многому. Учишь и сейчас: незлобию при любых невзгодах, всепрощению и сердечному участию во всем и во всех.

Мамочка! Ты уходишь, но свет твой останется со мной до конца моих дней, и я верю, что ты вернешься на землю. Вернешься, чтобы принять и мою душу, когда придет ей время и призовет ее Господь!

– Я буду ждать тебя, – эти слова она направила прямо ко мне.

Твоей любви хватило на всех нас, потому что это – любовь твоей истинно христианской души, которая вмещает нас и наши обиды. Спасибо, моя родная! Ты оставила нам всем свою любовь, и мы пронесем ее через всю нашу жизнь. Твое тепло будет согревать нас до конца наших дней, твоя молитва вытащит нас из пучины морской. Ты идешь туда, где тебя давно ждут, и теперь ты будешь ждать нас. Спи спокойно, моя дорогая. Помяни нас, когда приидешь в Царство Света и Любви.

– Нужно все белое – белые одежды.

О каких одеждах ты говоришь? О брачных? Откуда ты знаешь о них, мамочка, ведь я никогда не читала тебе притчу Спасителя о брачном пире?

Но она робко повторила:

– Там все в таких красивых белых одеждах… Я все это видела. Я видела там Шуру. Какая она красивая и счастливая! Как невеста! Она была в белом платье и в карете…

Тетя Шура, мамина старшая сестра, умерла месяц назад, в августе, от той же неизлечимой и тяжелой болезни, что и мама. Все это время мама очень переживала за близкого ей, родного человека. Она не спала ночами, плакала и, как могла, молилась Богу об ее участи. Именно тетю Шуру, за которую она так усердно возносила свои пламенные просьбы Богу, и увидела мама в неведомом ей загробном мире. Увидела живой, счастливой и красивой.

«Прощай, сестра, – писал 12 февраля 1874 года Преосвященный Феофан, епископ Вышенский, своей умирающей сестре, – Господь да благословит исход твой и путь твой по твоем исходе. Ведь ты не умрешь. Тело твое умрет, а ты перейдешь в другой мир, живая, себя помнящая и весь окружающий мир узнающая. Там встретят тебя батюшка и матушка, братья и сестры. Поклонись им и наши передай приветы – проси попещись о нас. Тебя окружат твои дети – со своими радостными приветами.

Там лучше тебе будет, чем здесь. Так не ужасайся, видя приближающуюся смерть. Она для тебя дверь в лучшую жизнь. Ангел-хранитель примет душу твою и поведет ее путями, какими Господь повелит…

Даруй же, Господи, тебе мирный исход! День-другой – и мы за тобою. Поэтому не тужи об остающихся! Прощай! Господь с тобою!»

***

Между тем время неумолимо бежало вперед, ускоряя печальный исход.

Вот приехал из северной столицы ее любимый внук. Приехал, чтобы проститься с бабушкой, пока она еще жива. Она была его второй мамой – более внимательной и заботливой, чем я. Она крепко обняла его.