Я всегда остаюсь собой

Быстро моется, снова надевает красное платье, поправляет макияж и слегка брызгается духами. На большом зеркале пишет помадой: «Спасибо! Ты просто ангел! Это был чудесный день!», а десерт и цепочку кладет на столик у зеркала.

Когда ее браслет начинает пищать, она смотрит прямо на свое отражение в зеркале, улыбается и нажимает на кнопку браслета, возвращаясь в свое настоящее тело.

6

Так в чем же заключалась цель?

Первой целью было всего лишь остаться в живых. Над такой целью не стоит насмехаться, она довольно важна.

А вот остальные вещи, которых я хотел достичь, в порядке приоритета: найти мое изначальное тело, вернуться в него, укокошить того, кто убил моего отца, жить тихой и простой жизнью. По крайней мере, с этим списком в голове я и отравился в путь. С течением времени я смирился с фактом, что все это может затянуться надолго – куда дольше, чем я думал.

Мне нужно было снова привыкнуть жить среди людей, нужно было убедиться, что за мной не следят, и накопить денег, чтобы вернуться в Израиль и жить там. Видимо, так выглядит обычная жизнь. У меня такого опыта не было.

К аптечке прилагалась небольшая сумма денег для начала. С ней я мог отправиться в путь, переночевать в одном мотеле, в другом, а иногда (ну, если честно, так было чаще) где-нибудь в парке или на заднем сиденье джипа.

Я отвел себе два месяца на то, чтобы заработать сумму денег, которой хватит на год жизни в Израиле. Ездить, знакомиться, дышать и выполнять всякую работу, какая под руку подвернется.

Время от времени я останавливался в местах, где можно было посидеть в интернете.

Я нанял частного детектива, чтобы он начал искать Дана Арбеля. Половина моей зарплаты в те дни уходила на этого детектива, что отдалило срок моего возвращения.

Постепенно два месяца превратились в четыре, четыре – в год, год – в полтора.

Я путешествовал. Нашел работу на несколько недель – собирать органическую клубнику на поле, потом два месяца работал поваром в забегаловке. Был и изматывающий период безработицы – примерно месяц, который съел все мои накопления. Я ездил по дорогам, старался нигде не задерживаться слишком долго, не есть больше, чем надо, не тратить денег на всякую ерунду. Из Миссисипи я приехал в Арканзас, оттуда – в Оклахому и Канзас, оттуда – в Колорадо, ненадолго заехал в Лас-Вегас и в конце концов попал в Калифорнию.

Дольше всего я был в Колорадо. Там я жил в вагончике с небольшим садиком недалеко от маленького городка, участвовал в собраниях в мэрии, высказывал свое мнение, играл в лото и посещал вечера танцев в местном клубе для пенсионеров, работал официантом, мойщиком посуды в ресторане и барменом в одном из местных пабов.

За эти долгие месяцы я узнал себя больше, чем за шесть лет в доме, но кочевая жизнь не позволяла мне завязать настоящие связи с людьми вокруг меня. А может, это была просто отмазка: я не чувствовал необходимости впускать кого бы то ни было в свою жизнь. Может быть, я все еще опасался, что кто-нибудь меня найдет, или просто привык довольствоваться собственным обществом. Были работодатели, с которыми я завязал приятельские отношения, были постоянные клиенты в пабе и ресторане, где я работал, а в местах, где я оставался на некоторое время, были даже соседи – люди, с которыми я смотрел американский футбол (самый дебильный вид спорта во вселенной, кстати) или жарил шашлыки по выходным. Но ни с кем из них я не подружился по-настоящему. Я всегда уезжал – и двигался дальше.

Были женщины. Я знакомился с ними в баре или на концертах, и они приезжали в мой вагончик на ночь-две, по выходным мы вместе ездили куда-нибудь. Я был высоким мужчиной с квадратным подбородком, физическая форма оставалась у меня на высоте, я много знал, умел флиртовать – ровно настолько, насколько нужно, чтобы вести приличную беседу. Но и им, и мне было ясно, что я недавно приехал – и скоро уеду. Я был их приключением, и, пока мы отвечали ожиданиям друг друга, меня это полностью устраивало.

Потом я заводил машину и уезжал куда-нибудь еще, зная, что не пройдет и месяца, как все знакомые меня забудут.

По дороге мне попадалось немало забавных чуваков, большинство – некий микс из основных типажей. То были люди, которые не построили себя сами, а собрали из осколков других – тех, кого они встречали по пути. Причем часть этих «других» была, что уж поделать, всего лишь персонажами на экране, которых профессионально сыграли, тщательно прописали и которым невозможно было как следует подражать. Люди выбирали для себя какой-нибудь жанр: решали стать комиками, выступающими в антракте, резонерами[57], заучившими множество цитат, или просто вертлявыми персонажами второго плана.