Я всемогущий

Кирилл Смирнов был родом из Новосибирска. Он с блеском окончил медицинский университет, защитил одну диссертацию, затем забросил вторую, предпочтя научной работе практику. В неполные тридцать пять он стал самым молодым главврачом ведущей больницы города, ему прочили блестящее будущее и активно манили в Москву, обещая всевозможные блага. Он серьёзно раздумывал над переездом, прикидывал варианты развития карьеры — и вдруг, в один прекрасный день всё это потеряло значение. Съездив по туристической путёвке в Тибет, Кирилл вернулся другим человеком. Одним махом он бросил всё, что строил в своей стране, спешно распродал более или менее ценные вещи, сдал на длительный срок просторную квартиру в Академгородке и уехал в места, совершившие в его душе столь серьёзный переворот. Поскитавшись два года по Тибету и Гималаям, он осел в Непале. На оставшиеся средства Кирилл открыл небольшую медицинскую практику в Катманду. Вкупе со стабильно приходящими на счёт деньгами за сдачу новосибирской квартиры, это позволяло чувствовать себя по местным меркам практически богачом. Когда вновь тянуло в горы, он закрывал врачебный кабинет в престижном квартале Тамель и на три месяца, и на полгода.

Всё это доктор Смирнов рассказал мне уже после. После того, как я шагал, не находя себе места, по гостиничному коридору, а он осматривал похожую на привидение Ирину. В конце концов он вышел из номера и, упредив вопросы, вынес вердикт:

— Ничего страшного. Высотная гипоксия, она же горная болезнь. Осложнено небольшим отёком легких. Девушка оказалась чересчур восприимчивой к недостатку кислорода, поэтому требуется акклиматизация, не менее трёх дней, пока симптомы не пройдут. Плюс, — он протянул мне листок бумаги, — ей нужно принимать вот эти лекарства. Я расписал здесь, когда и сколько принимать, а на обратной стороне указал адреса ближайших аптек, где это можно купить.

— Виагра? — Я поднял брови, увидев неожиданное название в списке незнакомых мне препаратов.

— Да, — улыбнулся доктор. — Мы используем её для улучшения периферического кровообращения, в том числе в области лёгких. Хотя знаменита она, конечно, другим своим действием.

Я кивнул, продолжая разглядывать листок.

— Если завтра ей не станет лучше, то я настоятельно рекомендую спуститься на более низкие высоты, например, переместить больную в Индию. Хотя я уверен, что уже к вечеру основные симптомы спадут, — он улыбнулся, но потом вновь стал серьёзным. — Ранее чем послезавтра никуда дальше не двигайтесь, особенно выше в горы. И вообще, если будете забираться на большие высоты, то аккуратно, с акклиматизацией на каждой новой тысяче метров.

Я снова кивнул. Тревога понемногу отступала.

— Да, и ещё, — доктор протянул мне визитную карточку, — послезавтра я навещу больную, но если вдруг ей станет плохо, то немедленно звоните, вот телефон.

Я взял визитку, украшенную тиснёными золотыми буквами на двух языках.

— Как она сейчас? — Я кивнул на дверь номера моей помощницы.

— Отдыхает, — ответил Смирнов. — Пока её не тревожьте. Я дал ей анальгетиков и нифединопол. Девушке нужно поспать хотя бы несколько часов.

Иногда мне жаль, что я не художник. Пусть редко, но порой увидишь такое, над чем хотелось бы замереть. Застыть самому, остановить всё вокруг — и не спеша, всласть, долго-долго рисовать. Не сфотографировать, не перенести на бумагу с хирургической точностью, а именно рисовать, вкладывая в рисунок свои чувства, своё настроение, своё ощущение мира.

Я думал об этом, сидя у постели спящей Ирины. Она была чуть бледнее обычного, однако от персонажа «Вия» в ней не осталось уже ничего. Тёмные волосы девушки спутались, разметались бессчётными мелкими колечками по подушке; черты лица разгладились, обрели созерцательное спокойствие; длинные ресницы лежали ровно и недвижимо, а дыхание выдавало себя лишь едва заметным трепетанием пушка над верхней губой. Сами же губы, слегка приоткрытые, казались такими мягкими, нежными и манящими, что я невольно подался, наклонился к девушке.

Ирина неожиданно открыла глаза и, увидев меня, залилась румянцем. А я почувствовал себя школьником, застигнутым за постыдным занятием. В надежде скрыть неловкость я попытался пошутить:

— Ты прямо как спящая красавица из сказки.

— А ты — принц, который пришёл меня разбудить? — спросила она едва слышно.

Это был идеальный момент для поцелуя. Момент, когда именно такой поступок стал бы самым естественным и гармоничным. Момент, когда всё остальное лишнее — нужно лишь наклониться и поцеловать девушку. Она протянет тебе руки, ты её обнимешь, «и всё, что это повлекло за собой», «и жили они долго и счастливо».

Но я отстранился — и волшебство мгновения ушло.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я чужим голосом.

— Уже хорошо, — откликнулась Ирина.

Смирнов, пришедший осмотреть пациентку на следующий день, подтвердил, что акклиматизация прошла успешно. Он дал ещё несколько советов и прописал парочку профилактических средств. Кроме того, мы вновь выслушали его настоятельные рекомендации подниматься в горы с большой осторожностью.