Я всемогущий

— А мы и не собираемся совершать восхождения, — заметил я. — Двинемся дальше, в Тибет.

— Туристы? — В голосе Смирнова мелькнула лёгкая, едва различимая нотка пренебрежения.

— Можно сказать и так, — я не стал спорить.

Ирина, однако, поспешила уточнить:

— Вообще-то, мы хотим поговорить с тибетскими ламами. В монастырях.

— Поговорить о чём? — Доктор посмотрел на Ирину тем же взглядом, каким, наверное, во всём мире смотрят умудрённые старцы на неоперившихся неофитов.

— О счастье, — просто ответила моя спутница. Я мысленно аплодировал Ирине.

Смирнов, так и не дождавшись пояснений, проговорил:

— Хорошая тема. И в каких же монастырях вы хотите её обсуждать?

— Мы собираемся добраться до Лхасы, затем посетить монастырь Самъе, — начала Ирина, однако доктор её возмущённо прервал.

— Нечего вам делать в Самъе! — воскликнул он. — Да и в Лхасе только время потеряете! Не осталось там уже Тибета, одни лишь аттракционы для туристов.

— Кирилл, а вы можете посоветовать нам другой маршрут? — вкрадчиво спросил я. — Там, где не туристы, а всё по-настоящему?

Смирнов умолк и некоторое время сидел в задумчивости. Лицо его, побагровевшее после упоминания туристических мест, постепенно возвращало естественный цвет.

— О счастье… — пробормотал он. Посмотрел на нас и спросил: — А разве вы несчастны?

— Мы не для себя, — тихо сказала Ирина. — Мы хотим сделать счастливыми всех. Всех людей на свете.

Доктор удивлённо поднял брови. Усмехнулся:

— Как дети, ей-богу. Думаю, не родился ещё бодхисатва, которому под силу осчастливить сразу всех.

— Родился, — Ирина упрямо мотнула головой. — И звать его Платон Колпин.

— Платон Колпин, — произнёс Смирнов с улыбкой, потом вдруг оборвал себя и с изумлением повернул голову в мою сторону. У него был вид человека, встретившего призрака.

Я шутливо кивнул ему и приподнял воображаемую шляпу.

— А я-то думаю, откуда мне знакомо ваше лицо, — Кирилл справился с удивлением и вновь обрёл способность говорить: — Я слышал, что Колпин ушёл в отставку, но то, что вот так запросто встречу вас в нашем маленьком Катманду… Без охраны, телохранителей…

— Обхожусь своими силами, — сухо сказал я. — Давайте лучше вернёмся к теме о монастырях. Вы в самом деле можете нам что-нибудь посоветовать?

Смирнов, поколебавшись, кивнул.

— Есть один монастырь. Почти на самой границе с Бутаном.

Ирина развернула карту Тибета, и мы втроём склонились над большим листом, пахнущим типографской краской.

— Поедете по этой дороге, — Смирнов вёл пальцем по едва заметной линии. — До Лхаканга вы доберётесь легко, дальше будет немного сложнее. Дайте карандаш.

Примериваясь к карте то так, то эдак, доктор нарисовал две жирные точки.

— Здесь, — он показал на одну из них, — попробуете нанять кого-нибудь из местных. Он проведёт вас по тропе до самого монастыря. Если повезёт.

— Повезёт, — кивнул я.

— Достойная уверенность, — произнёс Смирнов. — Монастырь бедный, поэтому обязательно надо принести подарки, в основном, продукты. Я расскажу, какие и сколько. И самое главное… Попробую взять для вас рекомендательное письмо от одного человека. Если получится, то тогда вы, по крайней мере, сможете войти внутрь. А дальше — всё будет зависеть от вас.

Позади остался городок Недонг, покрытый коричневой пылью. Наш тряский джип вновь ехал на юг, навстречу встающим на горизонте снежным вершинам.

— Хималайя, — улыбнулся подгнившими зубами Таши, показывая вперёд.

Я с тревогой посмотрел на Ирину, умудрявшуюся дремать даже в таких условиях. Доктор Смирнов, отправляя нас в путь, уверял, что при соблюдении мер предосторожности рецидивы горной болезни не грозят. Он советовал купить палатку и переночевать на полпути от деревни к монастырю — этого должно быть достаточно для акклиматизации на новых высотах.

Таши на переднем сиденье опять начал что-то говорить, но мотор шумел так, что слов я разобрать не мог. Через несколько минут стало понятно, что проводник поёт. Водитель, всю дорогу просидевший с одинаково угрюмым выражением лица, не отреагировал и на этот раз, несмотря на то, что Таши, тряся всклокоченными седыми волосами, пару раз ударил его по плечу, словно приглашая присоединиться к пению.

Я смотрел на этих людей, ещё вчера мне незнакомых, и думал о том, какая философия, какая идея сможет враз сделать счастливыми и их, и, например, Ирину. Насколько универсальными должны быть «таблетки для счастья», чтобы подойти и Солодовникову, и какому-нибудь африканскому крестьянину. Не замахнулся ли я в самом деле на что-то, что мне не по силам?

И там ли я ищу разгадку? Если тибетские ламы не смогли сделать счастливым даже собственный народ, сможет ли их учение осчастливить весь мир?

Это трудно было назвать даже деревней — я увидел лишь несколько хижин. Грязные лачуги, казалось, были вылеплены из того же коричневого материала, что и весь Тибет — и оттого полностью сливались с пейзажем. Последние километры мы преодолевали по голой каменистой равнине с едва отмеченной колеёй. Дальше дороги не было вообще — только горы.