Я всемогущий

Но и сделать так, чтобы тебя насильно разлюбили… Я вспомнил об Ирине. Нынешняя госпожа президент крупнейшей мировой корпорации «Снег», казалось, готова была ждать меня вечно. Она всегда удивляла меня каким-нибудь неожиданным подарком, не пропуская ни одной даты или праздника. А я, к своему стыду, частенько забывал ответить ей тем же. Она любила. Любила по-прежнему. Не так давно, на встрече с крупнейшими предпринимателями в Кремле, я видел её глаза. И огонь, который пылал в них, растапливая недоступную бизнес-леди, как Снегурочку из известной сказки.

Катя ловкими движениями управлялась у плиты, одновременно выпекая блины и варя ребёнку замысловатую кашу из нескольких компонентов. А я сидел, молчал и думал о своём. И было неуютно, как в гостях у малознакомого человека.

— Ну что ты всё смотришь? — Катя мягко улыбнулась. И всё сразу встало на свои места. И за окном сделалось темно по-домашнему. И кухня показалась знакомой до безобразия. И я вдруг увидел, что Катя осталась всё той же. Смешливой и восторженной юной девочкой.

— Пытаюсь разглядеть тебя прежнюю, — я попытался усмехнуться. — И, кажется, начинаю видеть.

— Разве я так сильно изменилась? — Катя шутливо всплеснула руками.

— Нет, — медленно ответил я. — Скорее, изменился я.

— Да брось ты, — отмахнулась она, помешивая кашу. — Ты всё такой же ребёнок. Вон как Данька мой, — она кивнула на сына, ожесточённо откручивающего голову у игрушечной лошадки. — Ему тоже неинтересно просто так играть, ему обязательно хочется изменить правила игры.

Я приподнял брови. Катя была единственной, кому пришло в голову сравнить одного из наиболее влиятельных людей в мире, президента сверхдержавы, с полуторагодовалым ребёнком.

Её сын тем временем отвернул голову у лошади и принялся запихивать её в узкое отверстие игрушечной дудочки. Голова не влезала, однако ребёнок, упорно пыхтя, попыток не прекращал.

— Ты помнишь, как мы с тобой были на острове? — спросил я.

В её глазах появились искорки:

— Да, конечно, помню.

Она немного подумала и добавила:

— Там ещё вкусная такая штука была. Папайя.

— Да, конечно, — рассеянно произнёс я. Её воспоминание о фруктах сбило меня с толка. Мне-то в первую очередь запомнилось совсем другое. — Ты помнишь, что ты мне тогда сказала о том, что нужно сделать, если есть неограниченное количество желаний? Если вдруг тебе досталась волшебная палочка?

— Нет, не помню, — легко ответила она. — И что же я тогда сказала?

Я обескураженно посмотрел на неё. Как она могла забыть ту истину, которой я посвятил последние годы?

— Ну как же… Ты говорила о том, что нужно сделать всех счастливыми, справиться с бедами, нищетой, болезнями…

— Да? — Катя заинтересованно взглянула на меня. — Я такое в самом деле говорила? Ну, может и так, — она звонко рассмеялась. — И что, ты стал волшебником и всё это сделал?

— Современные волшебники называются президентами, — я поморщился, ощутив вибрацию мобильного телефона. Брать его в руки и разговаривать с кем-то, кроме Кати, не хотелось. — Да, я сделал многое. Страна стала сильной и богатой, у нас не осталось нищих, почти исчезла преступность, развивается наука, образование, медицина… Я хотел сделать всех счастливыми, понимаешь? А люди — я вижу — просто привыкают к новым, более благоприятным условиям жизни. Но счастливее не становятся.

Катя рассмеялась:

— Глупый! Как же это можно — сделать счастливыми сразу всех? Вот я, например. Я была счастливой и до всех этих фантастических перемен в стране. И сейчас счастлива тоже, — она наклонилась и потрепала по голове сына, который захныкал оттого, что лошадь так и не пролезла в дудочку. — Счастье — это внутреннее понятие для человека. Его нельзя — каждому одинаковое. Это невозможно.

— Невозможно? — Я задумчиво смотрел на ребёнка, упрямо не желающего признавать, что одну игрушку нельзя поместить внутрь другой. — Значит, сделать всех счастливыми — невозможно?

— Ага, — смеясь подтвердила Катя. — Но ты упрямый, я тебя знаю. Как и он, — она показала на сына, который, закусив губу, толкал лошадку в дудку.

А я улыбался. Человеку, который тоскует по поводу своего всемогущества, как раз не хватает чего-то, что невозможно.

Сделать счастливыми сразу всех? У меня по спине пробежали мурашки. Пожалуй, это достойная цель.

Снова завибрировал телефон. Я вытащил трубку — на экране светилось имя Солодовникова.

— Платон, — в его голосе мне почудилось облегчение, — ты где? Целый день до тебя не могу дозвониться! Ольга лопочет что-то невразумительное про отпуск и неразглашение места. Ты куда исчез?

— Со мной всё в порядке. — Я посмотрел на часы. — Слушай, Олег, а ты можешь по-быстрому организовать самолётик, чтобы забрать меня из Мурома?

— Откуда? — Я представил его удивлённую физиономию. — Так. Там хоть аэропорт-то есть?

— Что-нибудь наверняка отыщется. Ну ладно, отзвонись, когда разузнаешь, хорошо?

— Хорошо, — устало ответил Олег.

Я спрятал телефон и посмотрел на Катю. Она как раз закончила кухарничать и снимала фартук.

— Давай есть блины, — улыбаясь, сказала она. — Ты с чем будешь — со сметаной или вареньем?