Я, Всеслав

Правда, Соне не понравилось, что сопровождали поезд опять же рейнджеры, не меньше десятка, вместо привычной уже пары-тройки флегматичных, ко всему равнодушных норвежцев или финнов, прячущих глаза от стыда. Но такое периодически случалось – особенно если где-то на трассе кому-то из провинциального подполья удавался налёт. Подпольщиков в глубинке раз-два и обчёлся, действуют они на свой страх и риск, никаким центральным органам не подчиняются (и молодцы, про себя добавила Соня), так что в Питере вполне могли ничего не знать, если где-нибудь в Анциферово или в Хвойной сожгли бензовоз или всадили пулю в спину зазевавшемуся патрульному.

За окном поплыл с детства знакомый пейзаж, бетонные заборы, чахлые деревца вдоль путей, изнанка домов, прижатых к рассёкшему город шраму-железке; нового за эти годы тут разве что бетонные посты у мостов через Обводной да натыканные повсюду вышки. Там торчат внутренники, самая проклятая работа для шакалов: потрошить некого. После шумного фейерверка, где в роли петард выступили те самые «абрамсы», путевую охрану увеличили. Теперь тут можно встретить даже рейнджера.

В нагрудном кармане закурлыкал мобильник. Соня выключит его позже, чтобы невозможно было отследить местоположение; отрубать же сразу – может вызвать подозрения; одно из неудобств, проистекающих от занимающего высокое положение отца. Он намекал, что для таких, как они, находиться под колпаком – чуть ли не естественно; амеры подозревают в измене всех и каждого (и, надо сказать, зачастую не без оснований, с известной гордостью закончила Соня); отслеживают их самих, детей, близких родственников…

Джефф звонит. Почти идеальный бойфренд, как сказала бы Машка. Бойфренд. Между каковым и просто любимым – дистанция огромного размера.

Джефф, как легко понять, – амер. Из «временной администрации г. Санкт-Петербурга», нечто вроде куратора, чтобы туземцы не слишком активно пилили выделенные заокеанскими победителями «реконструкционные» кредиты. Поставить своих надзирателей у амеров мозгов таки хватило. В числе этих «смотрящих» оказался и Джефф, тридцатилетний выпускник Йеля, одержимый характерной для некоторых образованных амеров мыслью, что они призваны облагодетельствовать весь мир. Он весьма неплохо (хоть и с акцентом) говорил по-русски, лихо пил водку (Соня была уверена, что Джефф проходил специальные цэрэушные курсы «по повышенному потреблению алкоголя» – «фор оперативс ин Раша онли»), любил цитировать на языке оригинала не только Толстого с Достоевским, но и Булгакова со Стругацкими, часто говорил о том, как «польюбил не только тебьйа, Сонья, но и всийа твоийа страна».

Соня водила амера за нос уже почти год – потому что вся её команда дружно решила, что она, Соня, как нельзя лучше годится на роль Маты Хари и следует ей, Соне, как можно скорее улечься с Джеффом в постель, в перерывах между страстью выпытывая донельзя важные и совершенно секретные сведения. Однако Машкин, Костин и Мишин командир, как выяснилось, отличается совершенно недопустимой (по Машкиному мнению) разборчивостью и на интим с «перспективным объектом разработки» никак не соглашалась, не допуская ничего больше объятий и почти братних поцелуев в щёчку. Машка в горячке чуть не поругалась с Соней, вызвавшись «заменить её по-быстрому», однако Джефф, к полному Машкиному изумлению, к её чарам остался совершенно равнодушен. Высокий, с густой каштановой шевелюрой, в тонких стильных очках, накачанный – ну первый парень на деревне, стонала Машка, «и чего тебе ещё не хватает?! Тебе ж не замуж за него, командир, тебе ж его только вскрыть, и всё!..»

Соня только отмахивалась от неразумной.

Хотя, конечно, знал Джефф немало. Соня б не удивилась, выяснив, что пост у Джеффа – самое элементарное прикрытие, а на самом деле он пытается внедриться в «нонконформистские молодёжные круги» с той же самой целью, для чего Машка так упорно пихала Соню в Джеффову постель.

Тем не менее прогонять амера казалось просто глупым. Сердце самой Сони крепко заперто на замок, почему, отчего – никому знать не положено, а так, погулять – отчего и не погулять. Настоящие друзья – всё равно только её команда, которая пойдёт за ней в огонь и в воду. И время для настоящего любимого ещё придёт. А на войне есть место для друзей, причём из тех, с которыми потом – до самой смерти; а вот для амуров – не очень. В подобное Соня не верила, несмотря на все книги, фильмы и воспоминания.

– Джефф, – она нажала кнопку.

– Сонья! Где ты есть? Я искал…

– С ребятами прошвырнуться поехали, – невозмутимо ответила Соня. – Через два дня вернёмся.

– Why didn’t you call me? I’d like to go too,[8] – в голосе нечто похожее на обиду.

– Эти развлечения «только для русских», дорогой. Экстремальный туризм. – Машка напротив хихикнула. – Тебе не понравится. Новгородская область, леса, болота… ни тебе биг-маков, ни биотуалетов.

– Сонья, йа тьерпьеть не могу big macks, you know that!

– Неважно, Джефф. Я скоро вернусь.

Молчание.

– Возвращайся скорее. Я хотеть… I’m trying to arrange my Mom’s visit. I thought it’d be nice for you two to meet.[9]