Я выбираю свободу!

Порывами ветра — эта стихия после огня давалась мне легче прочих — я вымел пепел наружу, и серебристо-белая поземка зазмеилась по ступеням, на несколько мгновений превратив позднюю весну в позднюю осень. Поборов желание выгнать мусор на улицу, я заставил горсти праха осесть под деревьями. Говорят, это неплохое удобрение, так зачем зря пропадать добру!

Осмотревшись в доме после уборки, со смешанным чувством удовлетворения, брезгливости и злорадства отметил, что целой мебели в здании осталось немного, а за то, что осталось, нужно благодарить темных сородичей. Явно их руками с их нездоровой гномьей любовью к камню и металлу были сделаны эти столы, стулья, статуи и зеркала в тяжелых кованых рамах. Все остальное — мягкая мебель, шкафы — если и существовали, то давно пришли в негодность и сгорели в белом пламени.

Удовлетворение вызвала качественно проделанная работа, брезгливость — понимание, что раньше здесь жили темные, и дух их присутствия, кажется, все еще висел в воздухе. А вот причиной злорадства, скрасившего мне жизнь, стала очередная мысль о нашем драгоценном и вечном Владыке, которому тоже придется существовать в подобных условиях и спать на полу. Я-то к походной жизни привычный, а вот его изнеженная задница на холодных металлических решетках сидений стульев быстро запросит пощады. Как говорится, когда нечему радоваться, найди приятное в мелочах.

Придя к выводу, что моими силами в этом месте изменить что-то еще невозможно, я вышел на улицу. Каменные стены дома давили, а здесь можно было прикрыть глаза, прислушаться к шелесту листвы и на мгновение забыть, что вокруг — этот проклятый город, сломавший зубы Владыке и нам всем заодно. Чем я, собственно, и занялся, присев на землю под ближайшим деревом и прислонившись спиной к шершавой морщинистой коре.

Общеизвестно, что родина эльфов — лес. Боги создали нас из живых древесных стволов, гномов — из отрогов гор, орков — из песка и степных трав, людей — из грязи. Поэтому последние два вида так недолговечны, гномы — как камни — живут долго, но со временем рассыпаются, а мы вечны, покуда в этом мире существует жизнь. Мы были созданы для этого мира — а он для нас, все же прочие виды лежат на другой чаше весов воплощением мертвой материи.

Эльфы жили в центре единственного материка, на юге наши земли упирались в море, на севере — в Дикий Лес, занимающий площадь, соизмеримую со всеми обитаемыми землями. Западную оконечность материка занимал десяток человеческих государств, на северо-востоке раскинулся огромный горный массив, нижний ярус которого заселили гномы, а юго-восток принадлежал оркам.

Так было прежде. Потом откололись темные, которые ушли высоко в горы — туда, куда боялись подниматься подгорные карлики. Но это по-своему правильно: они унесли туда жизнь, согрели высокогорные долины и превратили их в причудливые мозаики из живых цветов и мертвых камней. На окраине Дикого Леса, на стыке между нашими землями и землями гномов, в какой-то момент обнаружилась тесная община гризов — этих существ насчитывалось совсем немного, и они мало кого интересовали, да еще довольно редко покидали свои земли.

Ранее многочисленных орков мы вытеснили из лесов в раскинувшиеся в предгорьях степи, и на этом наши с ними войны закончились — тамошние места не интересовали детей леса, не испытывающих приязни к яркому палящему солнцу. Лишь иногда, когда зеленокожих становилось слишком много, они совершали набеги на границы, и наши отряды в ответ помогали соседям сократить численность, прореживая кочевые племена. После этого основные войны полыхали на западе, где под нашим натиском человеческие государства вынуждены были объединиться.

А потом появились дикие. Сложно сказать, в какой момент и когда — любой самый грандиозный обвал начинается с единственного сорвавшегося камня, и под грудой сошедшей земли уже невозможно понять, откуда взялся тот, первый, и где он погребен. Сначала разрозненные, дикие постепенно собирались в общины на границе с гномами и орками — в скалах и лесостепях, которые эльфы не жаловали из-за неподходящего климата. Так получилось, что они собрались на восточной оконечности страны, и постепенно здесь образовалось эдакое государство в государстве.

Не так страшно в них наплевательское отношение к традициям. В конце концов, традиции — это просто вековые привычки древних существ. Дикие отказались от своих корней, предали саму эльфийскую природу, вот что страшно. Подобно детям камней и пыли, забивались в каменные коробки, и лес… скорбел. Лесу было больно, как больно матери, забытой собственными детьми, а вместе с ним — больно тем, кто по-прежнему оставался привязан к этим корням.