Я выбираю тебя!

— Вам известно, что мне звонил неизвестный человек и постоянно говорил одно и то же, что этот год — последний в моей жизни?

— Да, примерно так мне рассказывал Григорянц.

— Вы знаете, что сожгли принадлежавшие мне ларьки и магазины?

— Да, разумеется.

— Так вот, сейчас я звоню с улицы с мобильного телефона, — мрачно доложил Левушкин. — А пожарные тушат мою квартиру на улице Гарибальди. Только уже нечего тушить, она выгорела практически дотла…

— Вот оно как…, — только и нашел, что сказать Костя.

— У меня ничего теперь нет, ни квартиры, ни имущества, одни кредиты… Только вот машина осталась…

— Да… Мрачно… Сколько же времени горела ваша квартира по мнению пожарных?

— Несколько часов. Подожгли, видимо, днем, часа в три — четыре… Вы ведь не сомневаетесь, что подожгли?

— Да нет, сомневаться в этом было бы глупо. Вы хотите мне что-нибудь рассказать, Андрей?

— Мне нечего рассказывать, кроме того, что я уже сказал. Я гол, как сокол, поеду ночевать к родителям…

— Ладно тогда… Я жду ещё звонков, полагаю мой выезд к вам нецелесообразным. Я не пожарный, а побеседовать с вашими соседями я могу и завтра…

Только он положил трубку, как раздался новый звонок.

— Константин, — раздался в трубке голос майора Молодцова. — Я хотел тебе помочь, но пока ничем не могу… И вдруг вот что мне пришло в голову — Григорянц этот часом не сын ли адвоката Рубена Григорянца?

— Сын. Точно так.

— А что же ты мне раньше не сказал? Мне есть что рассказать об этом адвокате…

— Ну-ну…, — заинтересовался Костя, но тут что-то затрещало в телефоне, и связь прервалась.

Немедленно раздался звонок.

— Ну, Гена, ну… — торопил Костя. Он чувствовал, что сейчас услышит что-то интересное.

— Это не Гена, — раздался в трубке женский тихий голос, и Костя тут же узнал Надю, подругу Евгения Прокофьева.

— Надя?!!!

— Да.

— Хотите что-нибудь сообщить?

— Да.

— Ну?!!!

— Не помогайте этим людям, ни Евгению, ни его друзьям, — тихо произнесла она.

— Да почему?

— Почему?… А потому, что я полюбила его… Он казался мне непохожим на других… Мягким, добрым, интеллигентным…

— И что же в этом плохого?

— Я полюбила его, а он…

— Ну, говорите, говорите…

— А он убийца!…

— Что вы сказали?!!!

— Он убийца, — совсем тихо повторила Надя. — И должен ответить за свое преступление…

Все. В трубке запищали частые гудки. И сразу же раздался очередной звонок.

— Константин, нас прервали, — говорил майор Молодцов. — А я хотел сообщить тебе очень интересные новости про адвоката Григорянца…

В этот момент запищал и мобильный телефон Константина, лежащий на столе.

— Одну секундочку, Геннадий, — сказал Костя и включил мобильный.

— Я не могу до вас дозвониться, — послышался в трубке голос Григорянца. — Решил позвонить по этому номеру. — Мне нужно срочно с вами увидеться, Константин Дмитриевич. Немедленно… У меня есть очень важная информация. И это не телефонный разговор.

— Где вы находитесь?

— Недалеко от вас, судя по номеру, хоть в вашей визитке и нет вашего домашнего адреса. Я полагаю, что минут через десять могу быть у вас. Если вы не против, разумеется…

— Я не против. Записывайте адрес. Жду вас…

— Это ещё ближе, чем я предполагал. В течение десяти минут я у вас…

— Хорошо. Жду… — Он взял трубку. — Геннадий, мне только что звонил Григорянц. Он через десять минут будет у меня. Так что излагай свою информацию как можно быстрее и полнее. Она мне, как я полагаю, очень понадобится…

5.

Примерно в это же время в небольшой квартире на Фрунзенской набережной в довольно скромно обставленной комнате сидели два человека — мужчина и женщина.

Мужчине было около сорока. Густая русая шевелюра с проседью, голубые глаза, спокойно, но в то же время с какой-то нежностью глядящие на свою собеседницу… Одет он был в спортивный костюм и тапочки…

Женщине было на несколько лет больше. Она была довольно высокого для её пола роста, стройна, длинные, распущенные по плечам волосы каштанового цвета. Большие серые глаза. А в глазах были глубина, боль, тревога. Женщина не глядела на своего собеседника. Она глядела в сторону и курила.

— Что с тобой сегодня, Ира? — спросил мужчина. — Ты мне сегодня не нравишься. В твоих глазах я вижу нечто похожее на угрызения совести…

— Нет, Федя, это не то, не то, какие там могут быть угрызения совести? Мне просто тревожно на душе и гадко, мерзко. Противно, понимаешь ты?

— Да, вообще-то как-то не очень, — пожал широкими плечами Федор. — По-моему, то, что происходит сейчас, вовсе не мерзко, гадко и противно. Это прекрасно, потому что справедливо. Или ты полагаешь, что такое преступление имеет сроки давности?

— Да о чем ты говоришь? Какие там сроки давности, Феденька? Разве ТАКОЕ можно забыть, простить? Чем больше проходит лет с тех пор, тем глубже я чувствую горечь своей утраты… Они отняли у меня все, абсолютно все, что у меня было… Как я выжила, сама не понимаю. Да и зачем выжила, тоже…

— Как это так зачем? Чтобы встретить меня, разумеется, — обиженно произнес Федор.

— Извини, — улыбнулась Ира и слегка дотронулась до плеча собеседника. — Феденька, ты возродил меня, тебя мне послал Бог…