…Я вырос на ваших песнях

Ничто не предвещало беды. Как вдруг! Вода над сардинками взорвалась, закипела! Это были бакланы — большие белые птицы. Сложив крылья, они, как снаряды, пробивали поверхность океана, влетали в самую середину стаи и длинными острыми клювами хватали сразу по несколько сардинок. Лида с подругами бросилась вниз, но оттуда на них уже надвигалась здоровенная акула с широко раскрытой пастью, а за ней еще и еще! Акула ни в кого особенно не целилась — стая была такой плотной, что от нее можно было откусывать, как от огромного бутерброда. Мало того — она становилась все плотней и плотней, пока не сбилась в бешено крутящийся шар — снизу его поджимали акулы, сверху падающие бакланы, а вокруг, нехорошо улыбаясь, носились стремительные дельфины. Впрочем скорее всего они не улыбались — просто у дельфина так устроено лицо. Вообще, улыбка — довольно обманчивая вещь.

Сбоку медленно подплыл невероятных размеров кит — уж от него-то Лида никогда ничего плохого не ожидала — раскрыл свою бездонную усатую пасть, вдохнул — и сардиний шар превратился в шарик, стал меньше в два раза!

Лида первая поняла, что надо делать. «Врассыпную! — громко закричала она. — Все врассыпную! В разные стороны!» «Нет-нет, только вместе! — бормотали сардинки, задыхаясь от собственного вращения. — Мы всегда вместе! По-другому нельзя! Ты что?! Нельзя-нельзя!»

И тогда Лида изо всех сил рванулась в сторону, и вдруг оказалась одна — впервые в жизни. Это было очень странное ощущение: слева, справа, снизу, сверху — никого. Только где-то позади еще бурлила вода — там заканчивался акулий-дельфиний-бакланий пир. Тут и там в воде плавали чешуйки ее недавних подруг — они медленно, покачиваясь, опускались в глубину и гасли там, как серебряные звездочки. Еще несколько минут — и океан снова был безмятежен, прозрачен и спокоен.

Поначалу Лиде было неуютно без родной стаи — она чувствовала себя раздетой. Но скоро заметила, что в одиночку она никого не интересует — и дельфины, и акулы, и тунцы гонялись за сардиньими стаями — одна она была для них слишком мала, да еще попробуй поймай, а бакланы со своей высоты просто не могли разглядеть в воде одинокую темную Лидину спинку. Она некоторое время скучала по веселой болтовне с подружками, но как ни старалась, не могла вспомнить, о чем они говорили: обычно все наперебой повторяли одну и туже фразу. «Мы плывем к югу!» — вдруг восклицал кто-то, и все радостно соглашались: «Да-да, мы все плывем к югу! На юге тепло!» «Да-да, нам там будет тепло!» — кричала Лида вместе со всеми. Ничего более содержательного на память ей не пришло, и Лида решила, что без таких разговоров в жизни вполне можно обойтись.

А на следующий день она встретила такую же одинокую сардинку, плывущую в том же направлении. У сардинки был поцарапан бок — баклан так и не смог ее схватить. К удивлению Лиды, сардинку звали не Катя, не Лена, не Зина, а Коля, и дальше они поплыли вместе.

А потом был нерест — Лида уже догадалась, что это он и есть, и она наметала десять… нет, сто тысяч прозрачных золотых икринок, из которых скоро должны будут появиться на свет новые крохотные сардинки, и Коля носился вокруг, переживал, помогал Лиде как мог и вообще устал гораздо больше, чем она. А наутро Лида попрощалась с милым Колей, с опасными берегами Африки и уже совершенно спокойно поплыла в сторону открытого океана.

Она плыла и чему-то улыбалась.

Сказка про пятый палец

С утра пальцы были построены по команде. Большой палец (никакой он не был большой — наоборот, маленький и толстый, просто всегда командовал) объявил: «Настали трудные времена! Пришло время сжаться в единый кулак! Мы идем драться!» «Да-да,» — забормотали пальцы, — «все как один!», послушно согнулись в поясе и прижались друг к другу. И только Мизинец не пошевелился — он удивленно спросил: «А с кем мы идем драться? На нас что, напали?» «Как с кем? С этими, как его — с фашистами! Немедленно согнуться!» — скомандовал Большой. «Не согнусь», — тихо произнес Мизинец. «Ты что — пятая колонна? — грозно пошутил Большой палец. Он любил грозно пошутить. — А ну согнуться в строй!» «Не согнусь», — еще тише ответил Мизинец. Так они и стояли напротив друг друга, а между ними плотно сжались, согнувшись, остальные три пальца. И вдруг до них донеслось: «Привет! Вы что, не идете нас бить? Тогда и вам привет!» «Какой еще привет?» — произнес оторопевший Большой палец. Мизинец тоже оторопел, хотя ничего не произнес. А остальные пальцы даже ничего не услышали — когда ты согнут и сжат, ты ничего не слышишь и ничего не соображаешь. «Но вы же нам показываете привет! Когда мы приветствуем друг друга, мы всегда так складываем пальцы! Алоха!»

А «Алоха» — это и есть «Привет». Не по-фашистски, нет. По-гавайски.

Сказка про одну щуку

Жила-была одна щука.

Это такая специальная фраза, чтобы начать рассказ. Например — жила-была одна баба. И вы уже приготовились слушать.