Я взял Берлин и освободил Европу

Весенние, радостные, победные дни омрачались нелепой гибелью наших товарищей. Командир танка, лейтенант, не могу вспомнить его фамилию, прекрасный танкист и просто хороший парень, взял в компанию еще пятерых танкистов и пошел глушить рыбу. Глушить хотели немецкой миной, которая разорвалась у них в руках. Все погибли. Все мы были тогда молодые, бесшабашные, большинству по 18–20 лет. Я и сам, помню, с Васей Брюховым ходил на реку глушить рыбу гранатами, когда ухи захотелось.

Наша рота технического обеспечения была направлена под Вену, на демонтаж военного подземного завода. Там ребята обнаружили бочонок спирта и, видимо, попробовали его. Погибло четырнадцать человек, спирт оказался техническим. Люди, перенесшие на своих плечах тяжелейшую войну, погибли из-за такой ерунды в мирное время. Смириться с этим было очень тяжело.

Матусов Григорий Исаакович (Интервью Г. Койфмана)

командир танка 109-го тяжелого такового полка

Прибыли к передовой, и возле большого польского села наша колонна остановилась на последний привал. Я дал команду экипажу прочистить ДШК. Через десять минут зовут назад к танку. Оказывается, что при чистке пулемета, раструбом затвора, старшине Перкалову оторвало фалангу на указательном пальце правой руки. Кто виноват, я не стал разбираться, Перкалов и Возовиков, бранясь, показывали один на другого.

Доложил ротному по связи, что у меня ЧП, на что Михайлов ответил: «А что еще можно было ожидать от твоего старшины? Он же всю войну в штабных писарях просидел, и сейчас туда же!.. На окраине села разместился бригадный резерв, иди туда, пусть тебе дадут нового заряжающего». Я дошел по мерзлой грязи до большой хаты, где находился резерв, и его командир, старший лейтенант, сказал, что в резерве 20 человек «безлошадных», все с Т-34, сейчас их построим, забирай к себе, кого захочешь. «Резервных» построили, я подошел и сказал, что мне нужен заряжающий на ИС-2 и желающие пусть сделают два шага вперед.

И тут я был поражен, обе шеренги дружно шагнули вперед. Я сказал: «Вольно!», прошел вдоль строя взад-вперед и выбрал к себе в экипаж одного старшину, здоровяка, возрастом лет под тридцать, что в рост, что вширь, и хлопнул его по плечу: пойдем. Он представился: «Старшина Богданов Сергей, из Сибири». Пришли с ним к танку, завели мотор, подъехали к нашим артиллерийским позициям и стали ждать дальнейших указаний. Ротный вызывает на связь: «Разверни карту. За нашими пехотными позициями отмечено болото. Разведай, проход в болоте имеется, или нет» – «Есть, товарищ капитан». Проехали километра два вперед и остановились прямо возле окопов пехоты. Неподалеку от нас пулеметный расчет, что-то нам орут. Папков заглушил мотор, я открыл в башне «револьверную пробку» и услышал, что мне кричит пулеметчик: «Танкист. Земляк. Стрельни по амбару за насыпью, там немцы сбежались, человек тридцать». Даю команду: «Вперед. Приготовиться к бою!» – и Богданов загнал снаряд в орудие. Перед нами каменный мост, ведущий к насыпи, а сама насыпь высотой по башню, за ней идет роща, а дальше, на возвышенности, большой деревянный сарай или амбар. Я крикнул: «Короткая!», и Возовиков сделал два выстрела, сарай загорелся. Едем дальше, дорога шла как бы по диагонали, через лесопосадку, к группе больших зданий из красного кирпича, откуда по нам стали вести орудийный огонь. Мы, стреляя «с короткой» по вспышкам орудий, пошли напролом через рощу. Откуда-то слева появились наши Т-34. От нашего огня над кирпичными домами поднялось зарево. Грунт плохой, и машина стала вязнуть в грязи, я только успел доложить ротному, как наш танк засел в грязь по днище.

Мы, втроем, моментально выскочили из танка, сняли с крыльев два толстых бревна и положили их поперек гусениц, одно в метре от другого. Папков надавил на газ, машина вылезла из грязи, и мы снова забрались в башню. И опять: «Вперед. Короткая… выстрел». Но машина вязнет, еле двигается.