Я за тебя умру (сборник)

– Я нашла его на столике в передней, когда возвращалась к вам, – адресовано доктору… – Тут она вовремя запнулась и, когда он поднес записку к фаре, поскольку уже стемнело, мягко закончила: – Надеюсь, теперь все прояснится.

Дорогой доктор,

на самом деле я звонила вам насчет мальчика, потому что опять стала интересоваться домашними делами, как вы и рекомендовали. Это очень помогает, но мы с мужем решили, что для меня полезнее будет выйти на люди. И мы поехали, тем более что исполняется опера, которую мне особенно хотелось увидеть. Или мы сходим в кино. Что угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о себе, как вы советуете. Простите, что причинила вам неудобства.

Искренне ваша

Анна Маршалл Мэйсон Брикстер

P. S. Я предполагала остаться дома и сказать вам о мальчике, но муж счел, что мне лучше уехать. Он сказал мне, что он украл блугу. Я не знаю, что такое блуга, но убеждена, что в его возрасте этого не следовало делать.

А. М. М. Б.

Билл переключил свет с ближнего на дальний и при ярком свете перечел письмо: то же самое – мальчик украл блугу, женщина хочет, чтобы доктор что-то сделал в связи с этим. Смутное представление о том, с какими проблемами вынужден сталкиваться доктор Хайнс, а вслед за ним теперь и он сам, впервые вызвало на лбу у Билла смутный сочувственный пот. Он резко повернулся к девушке:

– Когда вы заметили пропажу бруги?

– Какой бруги?

Мимо.

– Брунги?

Она отодвинулась, вежливо, но ощутимо, и Билл, чтобы оправдаться, объяснил подробно:

– Так. Ваш брат, по-видимому, взял что-то, что ему не принадлежит. Ваши родители хотят знать, зачем и с какой целью. Можете разобрать это слово?

Их головы почти соприкоснулись в луче фары, его бойкие светлые бачки легонько царапнули ей щеку, и золотистый шелк ее волос заслонил ему уголок глаза – вернее, весь глаз целиком.

– Не могу вам помочь, – сказала она, помедлив.

– Чувствую, что должен разобраться.

– Хорошо, – согласилась она. – Свет у него еще горит.

Она провела его по холлу, украшенному останками убитой дичи.

– Поговорите с ним здесь? – задержавшись перед лестницей. – Или у него в будуаре?

– Давайте поднимемся, – предложил Билл; он смутно надеялся, что бруга будет торжественно выхвачена из-под подушки и дело разрешится нотацией, извлеченной из ранца с заготовками.

Очаровательная стала подниматься по лестнице, указывая дорогу, как маяк, который позже, на веранде, возможно, прогонит сумрак из души молодого доктора… – или что-нибудь в этом роде.

Надежда разрешить загадку как будто начала оправдываться, но когда они ступили в предположительно освещенную комнату, их встретила полная темнота. Мисс Мэйсон щелкнула выключателем, и Билл увидел мальчика тринадцати лет в пижамной куртке поверх нательного комбинезона, на постели демонстративно не первой свежести и на книге, смущенно шмыгнувшей под подушку.

Видимо, это и есть иглу, подумал он. В его сознании искомый предмет обрел арктическую форму. Под враждебным взглядом мальчика он запустил руку под подушку и извлек бледно-голубой томик, по дороге прочтя заглавие: БЫВШИЙ БЕЛЫЙ РАБОВЛАДЕЛЕЦ и с трогательной скромностью обозначенное имя автора: ТОТ, КТО ТАКИМ И ОСТАЛСЯ.

Билл отложил книгу спокойно, как если бы она заинтересовала его не больше, чем, например, «Мои сорок лет в фонтанах Тиволи», и сказал:

– Ну-с, молодой человек, как наши дела?

Но молодой человек давно презрел подобное словоблудие. Он с неприязнью посмотрел на Билла, потом на сестру, потом опять на Билла и молча послал их, как прежде выражались, к шутам.

Доктор, однако, был не либерального десятка, он крепко взял мальчика за плечо, уложил на постель и сообщил:

– Если хочешь играть в эти игры, убедишься, что я сильнее.

Мальчик без сопротивления лег, посмотрел на него снизу тухлым взглядом и ответил:

– Ну, и что вы сделаете?

Это был вопрос. В некоторых вопросах Билл хорошо разбирался, но сейчас что-то подсказывало ему, что этот вопрос не из тех. Он взглянул на девушку, но в блестящих глазах прочел только то, что читается в них из века в век: «В мире командуют мужчины, пусть мне скажут, куда меня ведут, а я уж или соглашусь, или нет». Билл сел около кровати и вступил в беседу, подпорченную паузами, запинками и долгими остановками, которые непременно были бы зафиксированы добросовестной стенографисткой в суде.

– Что ты любишь?

– Я?

Мальчик молча оглядел доктора.

– Что ты любишь? – повторил доктор.

– Книги люблю, – без убежденности ответил мальчик.

– И я люблю книги.

– Если не возражаете, – сказала девушка, видя, что разговор принимает спокойный отеческий характер, – я должна там кое-чем заняться.