Я за тебя умру

Над головой подрагивала полночь. Больше половины пассажиров вышли, совсем или на время, и с ними Крис: девушка осталась в кресле, отдыхала, щеки у нее слегка порозовели.

Из конторы Крис дал телеграмму знаменитой женщине, ехавшей на запад в красивом обтекаемом поезде.

Он вернулся в автобус и, разбудив задремавшую девушку, прозаическим тоном спросил:

— Вы когда-нибудь слышали о Велии Толливер?

— Конечно. Кто не слышал? Она же открытие года?

— Она едет в Лос-Анджелес. Я протелеграфировал ей, чтобы вышла в Эль-Пасо, мы там встретимся.

Но ему надоело рисоваться перед девушкой, которая вдобавок ему не верит. И, может быть, смущенное тщеславие в его взгляде придало ей сил ответить:

— Мне не важно, кто вы. Вы были ко мне добры. Вы спасли мой чек. — Она сонно сжала потертую сумочку со сложенным вчетверо чеком. — Вот чего я не хотела отдавать оборванцам.

— Вижу, он для вас — большая ценность?

— А вы когда-нибудь слышали про такого Пола Даунса?

— Слышал, кажется.

— Он был моим отцом. Это его подпись. — Ее снова сморила усталость, и она стала засыпать, не закончив объяснения, между тем как автобус набирал ход для долгой техасской ночи.

Лампочки, кроме двух, горели вполнакала; лица прикорнувших пассажиров почти все были устало-желтыми.

— Спокойной ночи, — пролепетала она.

Только на другой день, на стоянке в Мидленде, когда пошли поесть, он спросил ее:

— Вы сказали, вашим отцом был Пол Даунс. Это тот Даунс по прозвищу Красотка? Хозяин большого пароходства на обоих побережьях?

— Это мой отец.

— Я вспомнил имя — он одолжил нам старый бриг тысяча восемьсот пятидесятого года, когда мы снимали «Золотую пыль». И он тогда устроил славную вечеринку, там я с ним и позна…

Крис запнулся, увидев выражение ее лица.

— Мы наслышаны про нее.

— Кто «мы»?

— Мы с мамой. Мы были тогда состоятельными — когда отец умер… так мы думали. — Она вздохнула. — Пойдемте к автобусу.

…Когда прибыли в Эль-Пасо, снова стояла ясная ночь.

— У вас есть деньги? — спросил он.

— Да, много.

— Лгунья. Вот два доллара. Когда-нибудь отдадите. Купите что вам требуется… ну, там… чулки, носовые платки, одним словом…

— Вы уверены, что я вас не ограблю?

— Вы все еще мне не верите — только потому, что у меня с собой мало наличных.

Они стояли перед витриной с расстеленными картами автомобильных дорог.

— Ну что ж, прощайте, — неуверенно сказала она. — И спасибо.

У Криса защемило сердце.

— Нет, au revoir[5]. Жду вас на вокзале через час.

— Хорошо.

Миг, и она ушла. Он только смотрел на ее затылок, на кудри, спускавшиеся из-под шляпки.

По дороге он думал, что она сейчас будет делать — думал вместе с ней. Он беспокоился, что она может не прийти на вокзал.

Он знал, что она будет прогуливаться, прогуливаться и глядеть на витрины. Он знал Эль-Пасо и угадывал, по каким улицам она пройдет, и был несказанно рад, когда увидел ее за полчаса до отхода поезда.

— Значит, поедете с нами. Пойдемте, купим билет.

— Я передумала. Вы и так заплатили за меня все, что можно.

Его чувство обрело слова:

— Я хотел бы заплатить еще за много миль с вами.

— Оставим это. Вот ваши два доллара. Я ничего не потратила. А, нет. Потратила. Двадцать пять… нет, тридцать пять центов истратила. Вот остальные. Вот!

— Хватит глупостей, а? Только я начал думать, что вы разумное существо. Поезд Велии придет с минуты на минуту, и она высадится. Женщины красивее я не видал. Мы ее выбрали на роль бродяжки в фильме про босяков.

— Иногда я почти верю, что вы тот, кем представляетесь.

Потом, когда они стояли перед газетным киоском, он снова повернулся к ней: снег таял у него на глазах. Розовые губы стали совсем яркими…

…Подошел поезд. Велия Толливер выглядела точно так, как ей полагалось, и явно была недовольна.

— Давайте выпьем быстренько в буфете и дадим телеграмму Бенни Гискигу, чтобы встретил нас на машине в Юме. Устала от поездов. А потом пойду в вагон и лягу спать. Даже проводники смотрят на меня так, словно у меня лицо в морщинах.

Через десять минут, когда вошли в ее салон, она с любопытством оглядела девушку.

— Моя служанка заболела, пришлось оставить ее в Чикаго, — и теперь я беспомощна. Как вас зовут? Кажется, я не расслышала.

— Джудит Даунс.

В руке у Велии блеснул громадный, размером с глаз, голубой камень, и когда она убрала его в синий футлярчик, Джуди подумала, что сейчас ей предложат заменить служанку.

Крис и Джуди отправились в застекленный вагон, а вскоре пришла туда и Велия, заметно взбодрившаяся после нескольких глотков, так сказать, в качестве компенсации за отсутствие служанки.

— Ты безнадежен, Крис — объявила она. — После того, как ты бросил меня в Нью-Йорке и отправился в это безумное путешествие, что я получаю? Получаю телеграмму, чтобы я вышла из поезда, и тут являешься ты с девушкой!

Она вытерла раздраженные слезинки и взяла себя в руки.

— Ладно. Я ее признаю — раз ты меня не любишь. — Она осмотрела Джуди, на этот раз критически. — Вы изрядно запылились. Не хотите воспользоваться моей одеждой? У меня сундук в салоне. Пойдемте.

…Через десять минут Джуди Даунс сказала:

— Нет, только эту юбку и этот свитер.