Я заберу у тебя ребенка

От собственной смелости меня трясет, рука, которую я кладу на грудь Бакаеву, дрожит. Он хватает мои холодные пальцы, заставив вздрогнуть, притискивает меня к стене, запускает пятерню в волосы сзади, на моем затылке, и запрокидывает мою голову. Боже, от ощущения его близости меня всю колотит! Я вытягиваюсь струной и встаю на цыпочки. Страшно… И волнительно так, что я обвожу языком губы, сглатываю. Он сжимает мои пальцы, его руки горячие, я чувствую мозоли, его тяжелое дыхание меня ошеломляет, как и его слова:

— Готова на все ради того, чтобы быть рядом с детьми? Даже спать с тем, кто тебе противен?

С чего он взял, что мне противен? Встряхиваю головой, но его цепкая хватка не ослабевает.

— Ты поставил условие — я согласилась! — говорю резко, дыхание спирает.

— Ты все не так по… — начинает он и осекается, потому что рядом покашливает тетка-мегера. Смотрит на нас убийственно-злым взглядом, выплевывая слова на непонятном языке.

Бакаев отталкивает меня от себя, рычит на тетку:

— Говори по-русски при нашей гостье.

Вздрогнув, смотрю на будущую родственницу, подмечая, что она переоделась в черное траурное одеяние. Вряд ли кто-то умер за время, что мы находимся в доме, а значит, она таким образом выражает свое ко мне отношение. Что ж, так тому и быть. Награждаю насупленную ворону взглядом и спрашиваю у Арслана елейным голоском:

— Покажи мне нашу спальню, дорогой.

Он хватает меня за локоть и подталкивает в сторону двери, которую я открываю резким движением, поджидая, что он войдет следом, но вижу перед собой только закрывшуюся с громким хлопком дверь.

Прекрасно! Решил предоставить меня самой себе. Но что мне делать? Во что переодеться? На моих коленях остались следы от соприкосновения с полом, такие перекрестные рубчики. Руки чуть вспотели, волосы растрепались, вид у меня несвежий и помятый. Ну ладно, уверена, что Бакаев решит вопросы моего гардероба. Интересно, мне тоже нужно будет облачиться в закрытое строгое платье и платок? Тетка Бакаева, очевидно, приняла меня за путану. В таких коротких платьях только такие и ходят. Уверена, именно так она и думает.

Плевать.

Глава 22

Спальня и ванная ввергают меня в очередной приступ восторга от созерцания стилистических решений дизайнера. Роскошная обстановка, сплошь золото и мрамор. Но меня больше волнует, есть ли горячая вода и во что я оденусь после душа.

Под теплыми расслабляющими струями воды я отключаюсь от реальности. Вода упруго массирует тело, снимает напряжение, наполняет энергией. Выбравшись из-под душа, встаю перед зеркалом в половину роста и с любопытством открываю шкафчики. Крайне неприятно пользоваться вещами жены Бакаева. Прямо оторопь берет, когда осознаю, что вытираюсь ее полотенцем, беру ее фен, но я фантазирую, что нахожусь в отеле. Это временные неудобства. Роскошная атмосфера помогает поверить в реальность моей фантазии. Вытерев тело и высушив волосы, набрасываю на себя чужой ярко-рубиновый приталенный халат, утопая в нем, но не могу физически заставить себя одеться в свою старую одежду.

Выхожу в спальню, находя взглядом на кровати под балдахином сложенные вещи. Краска стыда бросается в лицо. Знакомый комплект белья, спортивный костюм, носки, мягкие тапочки. Узнаю свои вещи и медленно выпускаю из легких воздух. По крайней мере, не нужно представлять, что Бакаев подбирал мне в магазине нижнее белье.

Сконфуженно стягиваю с себя чужой халат, чувствуя себя воровкой, в том числе и чужих мужей, потом отбрасываю его в сторону, надеваю свои вещи. Халат лежит петлей на краю кровати, поверх атласного золотого одеяла, он похож на большую змею или на стекающую струю крови… Недоброе предзнаменование. Или разгулявшееся воображение?

Это всего лишь халат, все лишь вещь…

Успокаиваю сама себя и выхожу наружу, спеша на шум голосов. В большой комнате на выступах в полу сидят по-турецки дети, Бакаев и тетка Карима. Перед ними на столе обнаруживаю полное изобилие — красивые вытянутые чайники, плоские яркие чашечки, различные восточные сладости. Аромат потрясающий.

С воодушевлением сбрасываю с ног тапочки и усаживаюсь точно так же, как и все. Необычное, любопытное ощущение. Изучаю мордашки девочек, меня охватывает незамутненное счастье. Не обращаю совершенно никакого внимания на Бакаевых, они о чем-то тихо переговариваются, а я лакомлюсь новыми для меня явствами, обмениваемся с дочками вкусовыми открытиями.

Как будто всегда так сидели, как будто так было каждый день! Не могу насмотреться на детей.

Спустя полчаса, когда мы все уже наелись до отвала, понимаю, что уже поздно, всем пора спать. По телу прокатывается волна двойного предвкушения. Волнуюсь оттого, что буду укладывать своих малышек спать, читать им сказки, целовать их пухлые щечки, поправлять одеяла. Счастье такое безудержное, что я беспрестанно улыбаюсь. Бакаев смотрит, я чувствую. Его взгляд обжигающе горячий, печет и волнует. Он отвлекает. Но я отталкиваю от себя лишние эмоции, сейчас важны только мои крохи.