Я заберу у тебя ребенка

А потом он что-то делает, и лошадь пускается в медленный галоп, потом скачет всё быстрее, быстрее. Сначала я ощущаю дикий страх, потом — невероятную радость, ветер свистит в ушах, мы со вторым всадником движемся синхронно, в унисон. Арслан подгоняет лошадь, а меня прижимает к себе за талию. Я чувствую его целиком, всего, хотя мы прижимаемся не всеми частями тела.

Головокружительная скачка приводит меня в восторг и заставляет бурно дышать и громко смеяться. Поворачиваюсь к Арслану, чтобы выразить свои бьющие через край эмоции, и он останавливает лошадь, еще больше врезаясь со спины в меня. Руками притягивая к себе и находя своими губами мои губы.

Поцелуй жадный, всепоглощающий, как будто он дико по мне изголодался и старается восполнить всё потерянное время разом. Обводит губы языком, затевает дикий танец с моим, заставляет меня содрогаться от обилия несдержанных чувств. В растерянности хлопаю глазами, когда он отрывается от моих губ и пристально на меня смотрит, прерывисто дыша.

Перед глазами пелена, я неспособна видеть четко, один-единственный поцелуй разрушил все мои защитные барьеры. Арслан чуть отодвигается и резво спрыгивает с лошади, молча выставляя руки вперед, и я перекидываю ногу через круп лошади, скольжу в его объятия, тут же оказываясь спеленатая его руками, он меня стискивает и укладывает на траву, прямо там, у подножия какого-то дерева.

Лошадь отходит в сторону, я про нее мгновенно забываю. Застигнутая врасплох, лежащая плашмя на ароматной, немного сырой траве. Но меня не беспокоит влага. Я вижу перед собой только лицо Арслана, его горящие, хищные глаза и дьявольскую улыбку.

Солнечные блики бьют мне в лицо через объемную крону, и я зажмуриваюсь, хватаясь за плечи Арслана, пытаясь отодвинуть его от себя. Но куда там. Он ловит мои руки и закидывает их мне за голову. Высоко. Там перехватывает и сплетает наши пальцы. Накрывает меня собой. От этого касания я выгибаюсь мостиком, губительно для себя сталкиваясь с телом Арслана. Он придавливает меня, не дает дышать, не дает думать, располагается между моих ног, расторопно хватаясь за пуговицы на моем жилете.

Быстро-быстро избавляет меня от одежды, подкладывает ее под меня, вертит как куклу, а я беспомощно подчиняюсь, не в силах справиться с вихрем эмоций. Он меня закручивает, несет, разрушает. Только хочу что-то сказать, как Арслан залепляет мне рот своим, не дает промолвить и слово протеста. Терзает, целует, заманивает в свои сети.

Только вскину руки, как он ловит их и с легкостью гасит мое сопротивление. Но хочу ли я сопротивляться на самом деле? Разве хочу? Мои руки уже сами по себе находят способ стянуть с Арслана жилетку, рубашку, рвут на ней пуговицы…Спокойно расстегивать не могу, ждать нет мочи… До безумия хочу его касаний, и хочу касаться сама. Везде и много.

Дело нескольких секунд ему оказаться на мне, взять меня, приподнять над землей физически и духовно. Я лечу, поднимаюсь на головокружительную высоту и падаю в пропасть, чувствуя невероятную эйфорию, не испытанную до этого мига никогда и ни с кем. Только с ним.

Глава 37

Мы долго лежали на нагретой мягкой траве, пытались отдышаться. Я прижимал к себе Оксану, затихшую и расслабленную в моих объятиях. Воздух казался иным, насыщенным чем-то новым, неизведанным. Более чистый, пронзительный.

Закрыл глаза и думал.

Если это любовь пробралась ко мне в душу, да так, что ее терзает сильная боль, что дыхания не хватает от избытка чувств, то я рад этой боли. Она оживляет, делает жизнь полноценной, разнообразной, когда ты понимаешь, что не просто существуешь, а везде, во всем видишь смысл. Словно всё поверхностное, неважное отпало, как ненужная шелуха, обнажив по-настоящему ценное.

Когда понимаешь, что факты говорят одно, что люди нас не поймут, пристыдят, а ты при этом ощущаешь невероятную правильность происходящего.

Теперь всё будет иначе, мы начнем другую жизнь. Она не будет радужной и спокойной, нас ждет множество испытаний, но наша семья станет только крепче. Не сомневаюсь в этом.

Семья — теперь я действительно понимаю значение этого слова.

Перебираю мягкие шелковистые пряди волос Оксаны, струящиеся по изящной спине, и ощущаю дрожь даже от этого простого прикосновения. Заполонила собой все мысли, спутала все карты, проникла в кровь. Видит Аллах, я сопротивлялся и прогонял ее, но эта дерзкая, горячая, целеустремленная девушка дала понять, что не уйдет. А если теперь и захочет, показывая характер, — не отпущу.

Моя она, никому не отдам и защищу от целого мира.

Обнимаю, целую в пахнущую нежностью макушку, сжимая крепче соблазнительное тело.

Хочу сообщить Оксане самое важное на сегодня, но оттягиваю момент, чувствуя потребность открыть ей душу.

— Я с самого детства хотел жить правильно, так меня учили, так воспитывали. В то время как мои сверстники кутили, бунтовали, шли против ветра, я слушался родителей и делал, что они велят.