Я забыл умереть

Он прилепил пластырь клонидина на мое плечо, и я сразу почувствовал себя лучше.

— Носите его два дня и пейте как можно больше жидкости. От этого не умирают. Вы выздоровеете.

Он сказал, что через неделю я должен прийти и пройти полное медицинское обследование организма. Он был так любезен, что пригласил меня на еженедельные собрания для пациентов и для тех, кто стал на трезвый путь. Но я туда так и не пошел. Как и многие наркоманы, я пережил кризис. Теперь мне было хорошо.

Мне было хорошо.

Один месяц.

* * *

Первые пять дней были критическими. Когда они прошли, я подумал: «К черту! Я справился». Я повторял эту мысль как мантру.

Вместе с Дженнифер мы бросили дом в каньоне Декер, мебель — мы бросили все. И переехали к Давиду. Он жил в другом каньоне в Малибу.

«Вы можете здесь жить, но наркотики я запрещаю», — отрезал Давид.

Дженнифер твердила то же самое: «Наркотики запрещены, Халил. Пожалуйста, никаких наркотиков».

— Их не будет. Я обещаю.

Даже я в это верил. Я завязал с наркотиками, завязал с отходняками, завязал со всей этой грязью. Это был двухтысячный год, начинались новое тысячелетие и новая эпоха.

Однажды зазвонил телефон. Это был режиссер, которому я возил героин пару раз, — этот человек мне нравился.

— Слушай, друг, не привезешь мне еще немного мази? — спросил он.

— Конечно.

Я не думал ни о чем. Очевидно, что на этот раз я покупал не для себя. В этот день я сотни раз клялся, что завязал. Я поехал в Санта-Монику, купил полтора грамма и отправился домой к этому режиссеру. У него был особняк на берегу океана, но я никогда не заходил внутрь, — все наши устные договоренности заключались у парадных ворот. На этот раз все было по-другому. Он как будто даже просиял от радости, когда меня увидел. Хозяин впустил меня в дом, и я протянул ему грамм. Еще полграмма оставалось у меня в кармане, но я даже не думал, как так получается.

— Хочешь немного?

— Нет, нет, я завязал.

— Уверен?

За все время нашего разговора он предлагал мне раз пять.

И все пять раз я отнекивался.

— Мне и так хорошо. С героином кончено.

— Как знаешь. Ладно, у меня сейчас массажистка, но ты можешь отдохнуть. Потом мы поговорим о твоей музыке.

— Поговорим, — сказал я.

Я был абсолютно уверен, что «массажистка» была проституткой, но кто я был такой, чтобы судить? Он сказал, чтобы я чувствовал себя как дома, и поэтому я не упустил возможности осмотреть громадный дом. Я был совершенно очарован, когда увидел огромный красивый бассейн и океан прямо за ним, причем казалось, что воды первого и второго сливаются. Я расположился на большом плюшевом шезлонге и слушал шелест волн. Но внутри у меня нарастало некое чувство. Героин звал меня. Он призывал мою душу. Он манил меня, как сирены манили усталых моряков. Это было томление духа.

И героин победил.

Я подумал: «Что, если я попробую кусочек? Так мы поладим. И клиенту не будет совестно, что он торчит у меня на глазах».

Я пошел на кухню, приготовил кусочек, вдохнул, и меня тут же вырвало в раковину.

— Что за черт!

Возник сильный страх. Я вдохнул еще раз, и меня снова вырвало, только на этот раз еще сильнее прежнего.

С другого конца дома я услышал голос режиссера.

— Эй, ты в порядке?

— Разумеется. Я просто кашляю. Со мной все отлично. Кхе, кхе, кхе.

Я подумал: «Попробую покурю еще немного мази. Успокоюсь и расслаблюсь заодно». Поэтому я курил еще и еще. Когда он вернулся, я уже был на седьмом небе. Смахнув остатки героина в карман, я убрался из его дома со всей быстротой, на которую был способен. И отправился к Давиду. Мне казалось, что наш разговор никогда не кончится. Пока Давид говорил, я думал только о своем кармане и его содержимом.

Наконец-то Дженнифер улеглась в постель, а после нее — и Давид. Я же заперся наверху в ванной, предварительно захватив с собой фольгу, зажигалку и соломинку. И просидел там всю ночь, докуривая кусочки, останавливаясь только затем, чтобы блевануть в раковину. Потом героин кончился. В считаные часы я не только вернулся в прежнее состояние, — все было гораздо хуже. Ведь я солгал людям, которые меня любили. Теперь, когда садилось солнце и все засыпали, я ехал в Санта-Монику, принимал свою дозу и возвращался к Давиду засветло. А когда они просыпались, я готовил им завтрак.

Даже когда ежедневные траты на героин возросли с десяти долларов до трехсот, я прятался. Режиссер платил мне тысячу долларов за грамм, хотя он стоил около ста, остальное я тратил на себя. Я вернулся обратно в игру. Я начал ездить в даунтаун Лос-Анджелеса, покупал грамм за тридцать долларов и перепродавал.