Я забыл умереть

Я еще не успел отремонтировать и покрасить дом, как ко мне начали приезжать пациенты. К этому времени у меня было много знакомых в мире медицины, и все они знали, что я специализируюсь на трудных случаях. Я всегда выступал против идеи, что есть запущенные случаи, когда человека уже не вылечишь. Пациент должен хотеть, чтобы ему помогли. Если такое желание у человека есть, я готов полюбить его безоговорочно. И сделаю все, что в моих силах, чтобы он понял: жизнь может быть прекрасной, удивительной и осмысленной без алкоголя и наркотиков.

Мои методы были самыми нетрадиционными. Я возил пациентов на рок-концерты, в Лас-Вегас, на спа-курорты, на фестиваль «Коачелла» и на Гавайи. Однажды мы даже улетели на Багамы и плавали месяц на яхте от одного острова к другому.

Я нарушил много правил. Возможно, все подряд. У меня и моей методики было много критиков, но я не обращал на них внимания. Главное, что моя методика работала. Люди выздоравливали.

Я занимался с пациентами серфингом. Мы постились и разрабатывали трехнедельные очистительные диеты на свежевыжатых соках, сырых продуктах и клизмах. Я возил их в Санта-Монику, где выкачивают кровь, помещают ее в стеклянную бутыль, насыщают озоном, а потом кровь яркого рубинового цвета снова переливают в вены. Мы практически поселились в инфракрасной сауне и сидели на диете, которая выводит из организма тяжелые металлы. Люди думали, что мы сошли с ума, но мы с оптимизмом смотрели в будущее, выглядели все лучше, молодели с каждым днем.

Рехаб «Ривьера» стал успешным. Когда я отложил достаточно денег, я оплатил маме билет до Польши, чтобы она навестила родных, которых не видела сорок лет. Вернувшись, она вспомнила свое прошлое и подробно рассказала мне про свое детство — про войну, Казахстан и Сибирь. Мне очень хотелось, чтобы эта поездка была моим подарком маме, но ответный подарок был неизмеримо дороже. Теперь моя симпатия к ней особенно глубока, как никогда раньше. Так что спасибо тебе, мама. И я жалею, что был таким несносным сорванцом…

В известном смысле моя мечта о своем баре стала реальностью. Все начиналось с кухоньки в рехабе «Ривьера». Я готовил для своих пациентов замечательные смузи, и в итоге по утрам ко мне выстраивалась очередь в пятнадцать человек. Все хотели получить смузи. Причем некоторые из желающих даже не были моими пациентами, — это были соседи, дети, еще какие-то люди, которые, попробовав однажды смузи моего приготовления, возвращались вновь и вновь.

Впрочем, не все мои пациенты были примерными. Попадались и отъявленные упрямцы. Их приводили родители или полиция, и порой это были неисправимые упрямцы. Их истории были ужасны, — как бывший наркоман я не чувствовал себя с ними в безопасности и боялся, что ничем не смогу им помочь. Там была одна девочка, ее звали Сара, и из всех знакомых мне торчков Сара была самой сварливой. Моя жизнь меркнет в сравнении с ее жизнью.

Когда Сара прибыла в рехаб, она курила одну сигарету за другой и ела психотропные таблетки. Судя по ее внешнему виду, пора было брать лопату и зарывать ее в землю. Весь день Сара повторяла как заведенная: «Мне пофиг. Только бы вмазаться. Мне пофиг. Только бы вмазаться».

Это была ее мантра. Когда она замолкала, то являлась на кухню и начинала над нами посмеиваться.

«Вы в Малибу помешались на своих репейниках и витаминных коктейлях. Здесь все ездят на „Бентли“. Полный бред. Вы все фальшивые. К черту вас всех».

Но она мне нравилась. Я знал, что, прячась за свое демонстративное и грубое поведение, Сара гниет изнутри. И еще она скучает по своим детям. Детей у Сары забрали. Ей угрожал суд. Суд должен был решить, что с ней делать: сажать в тюрьму или снова восстановить в родительских правах? Я видел, что она разрывается на части. Она нуждалась в помощи. Ее никто не удерживал, но она оставалась у меня. И я помог ей.

Прошло полгода. Полгода она не спала по ночам, задремывая лишь под утро, без конца курила, ела джанк-фуд и сладости. Но перед ее глазами был пример остальных, и она убеждалась в хороших результатах моей методики. Однажды она вошла на кухню и увидела, как я наливаю в стакан витаминный сок из «Premier Research Laboratories».

— Что это за дерьмо? — спросила Сара.

— Это дерьмо вставляет как ничто в мире.

— Выглядит заманчиво, — сказала она.

— Знаешь, я пью сок не потому, что он хорошо выглядит или приятен на вкус. Я пью его и чувствую себя потрясающе.

Она сдалась. Героин и метамфетамин неприятны на вкус, но она употребляла и то и другое, потому что они поднимали ей настроение.

— Можно стакан?

Я был удивлен. Но сразу же взял пустой стакан и налил ей двойную порцию из разных бутылочек. Сара выпила залпом и отошла в сторону. Она вернулась через две минуты.

— Можно еще стакан?

— Нет, — отрезал я. — Категорически нельзя, черт возьми.

— Почему же? Мне очень понравилось.

— Ага. А что я пытался вбить тебе в голову месяцами?

— Нет, я серьезно, — ответила она. — Действительно улучшается настроение.

— Это только начало. Посмотрим, что ты скажешь, когда начнешь есть здоровую пищу.

— Что там еще?