Я захватываю замок

План сложился в голове мгновенно, вплоть до мелочей. Вроде бы в шутку. Или нет? По крайней мере, упрятывая дневники и поднимаясь по лестнице к выходу, я предвкушала, как насмешу Томаса. Карабкаться приходилось медленно, осторожно, потому что одну руку занимал фонарь. А когда я добралась до середины, произошло чудо! В унисон далекому церковному колоколу, отсчитывающему десять ударов, в моем сознании тоненько зазвенели мамины дорожные часы.

В памяти вдруг всплыло ее лицо. Не с фотографии, как обычно, — живое! Я видела каштановые волосы. Веснушки, о которых за столько лет забыла напрочь. В тот же миг в ушах зазвучал ее голос. До сих пор мне ни разу не удавалось его вспомнить! Тихий, резковатый, совершенно земной.

«Знаешь, милая, — сказал голос, — по-моему, твой план хорош».

«Но мы не сможем! — мысленно возразила я. — Это же безумие!»

«Так и ваш отец человек своеобразный», — ответила мама.

Порыв ветра с грохотом захлопнул над головой дверь. От неожиданности я чуть не свалилась с лестницы. С трудом обретя равновесие, вновь прислушалась: что еще скажет голос? Начала сама про себя задавать вопросы… Лишь церковные часы ответили мне последним ударом.

Не беда. Решение в голове уже сложилось.

Я бросилась к замку.

У порога меня встретил брат. Как ни странно, затея не показалась ему дикой. Мгновенно воодушевившись, он быстро перешел к делу.

— Отдай мне деньги, отложенные на хозяйство. Куплю завтра все необходимое. А послезавтра воплотим план в жизнь. Нужно поторопиться. Через неделю, думаю, нагрянет Топаз.

О голосе матери и его советах я умолчала; вот если бы Томас раскритиковал мою идею, то, пожалуй, рассказала бы… Но он и словом не возразил. Неужели я верю, будто общалась с матерью? Или шестое чувство решило направить меня таким сверхъестественным образом? Не знаю. Знаю только, что это факт.

На следующее утро отец укатил на велосипеде в Скоутни, поэтому к приходу Томаса я спокойно все подготовила. Только тяжелые вещи, с которыми я в одиночку не справилась, мы перенесли вместе. Оставалась заключительная часть плана.

— Начинаем сразу после завтрака, — сказал брат, — а то он снова уедет в Скоутни.

* * *

Не успела я в четверг утром разлепить глаза, как с ужасом вспомнила о нашей затее. «Нет, я не смогу. Это опасно! И наверняка скверно закончится». Затем вспомнила слова отца: если он не начнет работу в ближайшее время, то стимул пропадет. Пока я натягивала одежду, в голове крутилось одно: «Где бы взять уверенность, что мы поступаем правильно! Где бы ее взять? Где бы ее взять?..»

Попыталась связаться с мамой. Тишина. Попыталась молиться. Снова ничего. Тогда я обратилась ко всем, «кто бы меня ни слышал». К утреннему солнцу. К природе — то есть к пшеничному полю…

В конце концов, решила кинуть монетку.

Внезапно в комнату влетел Томас: оказывается, отец намеревается ехать в Скоутни, не дожидаясь завтрака. Словом, вот-вот умчится. И мне тут же захотелось осуществить наш план! Да, отступать нельзя!

Через открытое окно слышался писк насоса — отец подкачивал шины.

— Поздно, — мрачно проронил Томас. — На сегодня пролет.

— А это мы еще посмотрим! — ответила я. — Теперь уходи, только незаметно. Проберешься по стене, спустишься через башню у ворот на улицу — и бегом к насыпи. Спрячешься за башней Вильмотт. Я тебя позову, так что стой наготове. Давай же, скорей!

Брат умчался, а я поспешила во двор: якобы беспокоюсь, что отец уходит, не позавтракав.

— Меня накормят в Скоутни, — беспечно отозвался он.

Тогда я завела разговор о велосипеде. Предложила его помыть, заметила, что неплохо бы поменять колеса…

— Давай подкачаю заднее покрепче! — Возня с насосом затевалась ради Томаса: чтобы взбежать на насыпь, нужно время.

Передавая велосипед отцу, я небрежно обронила:

— Не поднимешься на минутку в башню Вильмотт? Расскажешь кому-нибудь в Скоутни, что там делается.

— Последний ливень бед натворил, да? — проворчал отец.

— Увидишь. Есть кое-какие изменения. Не то чтобы много… — как можно правдивее ответила я.

Перейдя через мост, мы двинулись вверх по склону насыпи.

— Какое синее сегодня небо! Нечасто увидишь такое над Англией, — заметил отец. — Интересно, агент Саймона имеет право делать в башне ремонт?

Он продолжал, как ни в чем не бывало дружелюбно болтать. Все мои дурные предчувствия медленно, но верно отступали. Жребий был брошен.

— Нет, правда, надо бы почаще сюда заглядывать, — сказал отец, поднимаясь за мной по внешней лестнице.

Я отворила тяжелую дубовую дверь и отошла в сторону, пропуская его внутрь. Он спустился вниз и, растерянно моргая, крикнул:

— После света почти ничего не вижу! Эй, вы тут ночевали, что ли?

— Да так, кое-кому предстоит заночевать… — неопределенно ответила я и быстро добавила: — Поднимись-ка немного по каменной лестнице!

— О-о-о, еще сильнее раскрошилась, да? — Отец нырнул под арку и полез вверх по ступеням.

Тем временем из-за башни подкрался Томас и по моему кивку в мгновение ока подлетел к дверям. В четыре руки мы вытянули лестницу наружу.

— Кассандра! — закричал отец. — Иди сюда! Что ты имела в виду? Где повреждения? Покажи!