Я захватываю замок

— Подушек тоже не хватает. Чего у нас действительно в избытке, так это пола.

Мы засмеялись и хохотали до тех пор, пока воск не потек на пальцы.

На душе стало легче.

* * *

В конце концов, по просьбе Топаз Стивен сколотил простенькие козлы; на них положили снятую с петель дверь курятника. Импровизированный стол мы придвинули к подоконнику, чем сэкономили на трех стульях. Серые парчовые шторы из холла превратились в роскошную скатерть, только шов немного бросался в глаза и ногам лишняя длина мешала. Серебро, хороший фарфор и хрусталь из нашего дома давным-давно исчезли; сервиз с фужерами нам одолжил викарий. Даже серебряный подсвечник дал! Разумеется, мы пригласили на обед и его.

Он пришел пораньше и, пока мы переодевались, до блеска отполировал в кухне всю принесенную посуду. (Кстати, Роуз надела черное платье Топаз — на ней оно не кажется заурядным и вообще удивительно к лицу.) Меню состояло из следующих блюд: бульон (из половины косточки второго окорока), отварной цыпленок и ветчина, персики со сливками (персиками нас как нельзя вовремя угостили Коттоны), холодная закуска: мусс из ветчины со специями.

Все приготовила Топаз; прислуживала за столом Айви Стеббинс, в кухне ей помогали Томас и Стивен. Ужин прошел благополучно, если не считать того, что Айви испуганно таращилась на Саймона. Как она потом призналась, ее прямо в дрожь бросало от его жуткой бороды.

Миссис Коттон, как обычно, трещала без умолку, но держалась очень мило, непринужденно. Думаю, именно благодаря ей и создавалось впечатление, что вечер удался.

Американцы на удивление легко приспосабливаются — Нейл и Саймон помогли нам вымыть посуду. Я, правда, предпочла бы обойтись без их помощи, так как наша кухня выглядела далеко не по-американски: сплошной разор и беспорядок, да еще Томас поставил тарелки на пол, чтобы их вылизали Абеляр с Элоизой. (Между прочим, зря — куриные кости для животных очень опасны.)

Айви все перемыла, а мы насухо вытерли; затем Стивен пошел провожать ее домой.

Дочери мистера Стеббинса тоже семнадцать. Она очень крупная, видная, симпатичная. Стивен ей нравится. Только сегодня это заметила. Если он на ней женится, то прекрасно устроит свою судьбу: Айви у Стеббинсов единственный ребенок, ферма отойдет ей. Интересно, поцелует ли он ее на прощание… Он вообще когда-нибудь целовался?

Мысленно я брела через темные поля со Стивеном, но в то же время помнила и о Коттонах.

Нейл сидел на столе, поглаживая Абеляра, — тот от удовольствия практически впал в кому; Саймон прогуливался вокруг, рассматривал кухню. Мне вспомнился вечер, когда братья очутились здесь впервые. Лишь бы Роуз забыла о «дьявольской» тени Саймона. Я и сама почти забыла. Второго такого светлого человека еще поискать.

А затем началось самое увлекательное!

Саймон спросил, нельзя ли осмотреть замок. Я это предвидела и предусмотрительно навела порядок в спальнях.

— Томас, зажги фонарь, мы поднимемся на стену, — сказала я брату. Чем романтичнее все обставить, тем лучше для Роуз. — Начнем с холла.

Мы прошли через гостиную, где беседовали остальные — то есть отец с миссис Коттон, Топаз лишь слушала; викарий при нашем появлении широко распахнул глаза, словно очнувшись от полудремы. Судя по его лицу, он тоже был не прочь погулять, но я сделала вид, будто ничего не замечаю. Нашу толпу и без того следовало рассеять.

— Теперь ворота, — сказала Роуз, когда мы очутились в холле, и стрелой ринулась к парадной двери.

Сестре, разумеется, не хотелось приводить гостей в столовую. Хотя, по-моему, идеальная пустота куда изысканнее нашей спальной мебели. Знала бы я, как дорожила Роуз даже самой скромной обстановкой!

В саду Саймон обернулся к насыпи и негромко проговорил:

— На фоне звездного неба башня Вильмотт кажется еще выше и чернее…

Он явно настраивался на романтический лад. Вечер стоял чудесный, теплый, дул легкий ветерок — словом, восхитительный, идеальный для нашего дела вечер!

Всякий раз, взбираясь в башню у ворот, я вспоминаю первый осмотр замка: как мы карабкались сюда в темноте, а Роуз подталкивала меня сзади. Детское воспоминание вызвало в душе прилив нежности к сестре. Непременно сделаю для нее сегодня все возможное!

Мы медленно шли за Томасом на свет фонаря; Саймон не переставая восхищался изящными изгибами каменных ступеней, а я мысленно приказывала ему влюбиться в Роуз.

— Поразительно! — воскликнул он, выбравшись наверх.

Никогда не поднималась на башню ночью. Действительно дух захватывает! Хотя ничего не видно, кроме звезд да мерцающих огоньков в Годсенде и у фермы Четыре Камня. Ощущение, будто ночь шагнула тебе навстречу.

Томас поставил фонарь на высокий зубец стены, поэтому свет падал прямо на лицо и волосы сестры. Ее фигура, облаченная в черное платье, сливалась с темнотой. Теплый порыв ветра бросил край шифоновой пелерины Роуз в лицо Саймону.

— Ночь осенила своим крылом, — засмеялся он.

До чего красиво они смотрелись у фонаря! Темная голова и сияюще-золотистая… Как бы оставить их здесь вдвоем?.. Увы! Человеческая изобретательность не безгранична.