Я закрыл КПСС

ФСК получило задачу найти виновных и вообще принять меры. Получив прямое указание заняться этим вопросом (сам бы ни за что за него не взялся бы — не наша тема), собрал вечером руководителей всех крупных банков и поинтересовался, на сколько они наторговали и какую прибыль получили. Под конец встречи попросил свести к минимуму в ближайшие дни объемы валютной торговли, чтобы дать рынку успокоиться На следующий день банки снизили спрос на валюту в четыре раза.

Общественная реакция была бурной. Но, как и в случае с «Версией № 1», ощущалась чрезмерная истеричность, надуманная накачка претензий к правительству и банкам, близким к Лужкову («МОСТ» Гусинского и «Менатеп» Ходорковского). Кончилось тем, что через пару дней рубль вернулся на исходные рубежи, чего не скажешь о председателе ЦБ Викторе Геращенко и министре финансов Сергее Дубинине, отправленных в отставку.

В сухом остатке «черного вторника» — очередная дискредитация власти (в том числе Черномырдина), новый уровень негатива к банкирам и связанным с ними политикам (в том числе к Лужкову) и появившееся убеждение, что бюджетные деньги нужно из частных банков постепенно выводить (об этом я доложил по итогам встречи с банкирами).

Таким был общий фон экономической жизни и политических интриг 1994 года.

Новый 1995 год встречал в кругу семьи и охраны. Через 3–4 минуты после курантов — звонок из штаба российской группировки войск в Чечне. Чересчур веселые голоса: «Мы тут слегка отмечаем день рождения Павла Сергеевича (Грачева) и начали штурм Грозного». Положив трубку, сказал домашним: «Сейчас они кучу людей положат». В эту ночь у Грозненского железнодорожного вокзала попали в окружение и понесли тяжелые потери Майкопская 131-я бригада и 81-й мотострелковый полк.

Глава 11. Президентские выборы 1996 года

1995 год. Народ отвернулся от демократов…

Центральными событиями были войны в Чечне и бывшей Югославии, выборы в Государственную думу и залоговые аукционы.

В Чечне тяжелое, но настойчивое продвижение российских войск чередовалось с острыми выпадами дудаевских формирований, которые были в политическом и медийном плане очень эффективны для них и болезненны для российского руководства. Формально почти вся территория Чечни перешла под контроль федеральных сил. Но удары, нанесенные дудаевцами в Буденновске[269], Гудермесе, Аргуне, несколько терактов в Москве и других городах показали высокую боеспособность их отрядов. Все эти случаи были связаны с большим числом погибших среди мирного населения и низкой эффективностью силовых структур. Кровь — рекой, страдания. Общественное мнение относительно этих событий резко поляризовалось. Сергей Ковалев и Григорий Явлинский, Егор Гайдар и Борис Немцов настойчиво требовали прекратить смертоубийство, в то время как многие их соратники, наоборот, настаивали на необходимости подавить сопротивление силой. Европейские политики, в свою очередь, используя экономическую зависимость России, постепенно усиливали включенность в чеченский конфликт, превращаясь в посредников урегулирования с очень значимой ролью.

В Боснии и Хорватии разворачивалась яростная внутриюгославская война, в жестокости которой тон задавали лучше вооруженные сербы. Россия зачем-то пыталась встать на их защиту, практически ничего не добилась и лишь испортила отношения с европейскими партнерами, ставя интересы заскорузлого сербского руководства выше собственных интересов. Здесь состоялся зарубежный дебют русских незаконных воинских формирований при непротивлении российских гражданских и военных властей. События в Чечне и в бывшей Югославии давали подпитку антизападным настроениям в российском обществе. Их развитие (а власти со временем стали их поощрять) через 20 лет привело к фактическому разрыву отношений с Европой.

Партии и движения готовились к выборам в Государственную думу, причем оппозиция (особенно левая, коммунистическая) обоснованно надеялась на значительное усиление парламентского представительства, учитывая тяжелое состояние экономики, войну в Чечне и нараставшее недовольство действиями Запада. Многие начали воспринимать потенциальную победу коммунистов как допустимое зло, необходимое для дальнейшего укрепления демократии. Приходилось объяснять, что более или менее респектабельные коммунисты в столицах — сущие херувимы в сравнении с теми, кто придет к власти на местах в случае их победы и что при таком раскладе «дальнейшего укрепления демократии» нужно будет ждать еще 70 лет.