Я закрыл КПСС

Теперь, тридцать три года спустя, добрым словом помяну тогдашних работников Дома ученых, от директора до уборщиц и буфетчиц. Они нас привечали, нам помогали, спасибо им.

С 22 мая 1989 года в ДУ повалил совершенно новый народ — депутаты, съехавшиеся в Москву со всех краев и областей СССР. Тогда они пользовались колоссальной популярностью: в самолетах и поездах, в гостиницах и на улицах люди им аплодировали, желали «задать там, на съезде, перцу этим партийным бонзам, показать, что они в стране больше не хозяева». Аплодировали и… доаплодировались: «звездная болезнь» и «головокружение от успехов» очень у многих стали развиваться со скоростью необычайной.

В этом потоке (а всего участниками нашего предсъезда стало около 400 депутатов) мелькали люди совершенно разные. Как показали последующие события, и те, кто пришел по адресу, и те, кто не туда попал, а то и был «казачком засланным».

Борис Ельцин и Виктор Алкснис, Андрей Сахаров и Юрий Власов, Гавриил Попов и Элла Памфилова, Сергей Станкевич и Евгений Коган, Тельман Гдлян и Казимира Прунскене, Виктор Пальм и Витаутас Ландсбергис — за исключением уж явно партноменклатурных людей представлен был весь спектр общественных настроений. И, что не менее важно, региональных стягов: все республики Прибалтики, Украина с Молдавией, Армения с Азербайджаном (вот из Грузии, к сожалению, никого не помню), Казахстан, Узбекистан, Туркмения, большинство регионов России, делегаты русскоязычной диаспоры в республиках СССР. Стало ясно, что мы очень близки к успеху. Депутаты еще раз получили программные наработки Московской депутатской группы как базу для дискуссий.

Им удалось пообщаться с Сахаровым и Ельциным. Впрочем, наверняка запомнился и явно избыточный энтузиазм добровольных помощников-защитников Ельцина, пробивавших ему дорогу сквозь толпу с энергией, смутившей оробевших провинциалов, нюхом почувствовавших новый культ. Среди этих помощников «вождя» неукротимой страстью, яростью, непреклонностью выделялся Лев Шемаев, всклокоченная борода которого напоминала мне Айртона с иллюстраций к «Таинственному острову» Жюля Верна.

И дискуссии закипели. Выбранные нами пары ведущих не справлялись с «потоком сознания» новоприбывших, каждый из которых хотел донести «волю моих избирателей», как все они тогда — и справедливо! — начинали говорить.

Все это было поразительно интересно: мы больше узнавали о настроениях людей, видели их энтузиазм и готовность к борьбе. Но это ни на миллиметр не приближало нас к решению главного вопроса: разработке организационной матрицы первых дней работы съезда. Время безнадежно уходило. Требовалось какое-то решение.

В день третий, 24 мая, вести заседание должны были Сагдеев и Станкевич. Станкевич опоздал, а Сагдеев оказался совершенно не готов к своей роли. Я спокойно поднялся на сцену, сел рядом с ним, пододвинул к себе микрофон и объяснил собравшимся, что далее вести заседание буду я и что мы начинаем обсуждать процедурные вопросы съезда.

Что характерно: в сумятице никто не задал вопрос, по какому такому праву я узурпирую руководство столь представительным и уважаемым собранием. Такую же готовность подчиняться ясно проявленной воле наблюдал позднее и при закрытии ЦК КПСС, и при развертывании федеральных сил в Чечне.

Начал я с нехитрой провокации: «На сцену выходит Горбачёв и открывает работу съезда». Сработало. Сразу раздались возмущенные голоса: «А почему Горбачёв? По закону должен председатель Центральной избирательной комиссии Василий Казаков!!!»

«Правильно, — говорю. — А кто поднимет мандат, выйдет к микрофону и об этом скажет?»

Сразу заявилось несколько желающих, мы отобрали основного выступающего и дублеров. И так шаг за шагом, включая главный вопрос — как добиться оглашения на съезде предложений Московской депутатской группы и учесть высказанные за два дня замечания и предложения.

Не обошлось без самовыражения… Неожиданно к микрофону в зале вышел депутат Александр Оболенский и объявил, что завтра выставит свою кандидатуру на пост председателя Верховного Совета СССР, чтобы не дать Горбачёву безальтернативно занять этот пост, и просит поддержать его инициативу. Идея не блистала оригинальностью — альтернативой Горбачёву себя считало десятка два депутатов. Но участвовать в рекламной компании Оболенского почти никто не пожелал, предложение не прошло.

Последний день «предсъезда» организационно и процедурно подготовил еще не сформировавшуюся оппозицию к борьбе с намеченным сценарием партаппарата КПСС в первый, такой важный день съезда.

На следующий день страна припала к экранам телевизоров. Чего стоили только выступления Андрея Сахарова, Анатолия Собчака с обличением тбилисских событий или ректора Историко-архивного института Юрия Афанасьева с его инвективой «агрессивно-послушное большинство» в адрес вышколенных депутатов-консерваторов, «затопывавших» и «захлопывавших» выступления оппозиции[39]. Если для многих это было просто открытие новых людей и идей, то для нас — моменты «режиссерского» торжества, когда мы воочию наблюдали реализацию вчерашних заготовок.