Я заставлю тебя влюбиться

Резко хочется подойти и сжать её в своих объятьях, спрятать от всей боли и страданий этого безжалостного мира, но я подавляю это желание в себе. Кто я такой, чтобы так поступать?

Я ей никто. Как и она мне.

И испытываю я к ней исключительно сестринские чувства.

— Более-менее, — слишком обтекаемо отвечает друг.

— А поподробнее? — хочу добиться более вразумительного ответа, рассматривая совсем безжизненную куклу.

— Сейчас — намного лучше, — тяжело вздыхает Листьев.

— Лука! — чуть ли не рычу я от его недомолвок — всё нужно из него клещами вытаскивать.

— Мама сказала, что никогда её не видела такой, — наконец, признается друг. — Они со Степой нашли Лию и Макса в абсолютно разбитом состоянии, забрали обоих к себе. Оба ходили эти два дня похожие на привидения, но если Макс ещё держался, то Лия… Она практически ничего не ела, закрывалась в своей комнате и никуда не выходила. Мама перед вылетом сама вручила ей успокоительные. Лия и перед самолетом выпила, и на кладбище. Я надеюсь, что сегодня для неё был самый тяжелый день и завтра станет легче, потому что не знаю, как ей помочь.

От каждого слова друга мне становится всё хуже. Никто не должен такое переживать, особенно солнечная принцесса, которая всем только что и дарит так это счастье, радость и уют, она не должна в ответ от жизни получать такую жестокость.

— Хорошо, что отец здесь и не улетел ни в какую командировку, — добавляет Лука, когда Роман Владимирович подходит к дочери. — Думаю, сестре понадобится любая поддержка.

— Да, — уверенно соглашаюсь я и делаю шаг в сторону. — Я пойду найду Макса.

Только вот на поиски кузена я всё-таки не отправляюсь, а как только вижу, что принцесса снова остается одна, тут же направляюсь к ней.

— Лия, — тихонько зову я девушку, но она не останавливается, тогда я повторяю. — Лия, подожди.

На второй раз срабатывает. Она оборачивается, мы сталкиваемся с ней лицом к лицу.

— Илья? — удивленное спрашивает она, подняв голову. — Что ты здесь делаешь?

Её глаз совсем не видно за темными стеклами, поэтому я, поддаваясь внезапному порыву, тяну руки к её лицу и поднимаю очки на макушку. Сталкиваюсь с красными глазами принцессы, и понимаю, что успокоительные делают своё дело: её взгляд сильно затуманен, и прочитать, какие именно эмоции плещутся в нём, не представляется возможным, и присутствуют ли они там вообще.

— Ох, Лия… — тяну я, осознавая, что успокоительные принесут лишь временный эффект, и, возможно, сегодня ей не нужно было с ними злоупотреблять, потому что дальше, когда их эффект пройдёт, будет только хуже.

Девушка резко отталкивает мои руки и возвращает очки на прежнее место.

— Не надо, — всё поняв, грубо обрубает меня. — Это мой выбор, как пережить сегодняшний день.

И я понимаю, что Лия права, поэтому отступаю. Надо выразить свои соболезнования, но я не могу, понимая, что сейчас они для неё будут пустым звоном.

Мы стоим некоторое время в молчании, я всё жду, что она просто развернётся и уйдёт, но вместо этого принцесса вдруг начинает говорить.

— Время ведь лечит? — тихо-тихо спрашивает она с надеждой в голосе. — Завтра ведь станет чуточку легче?

— Нет, — качаю головой, говоря ей правду, веря, что несмотря на её состояние, она её выдержит. — Легче не будет, ты просто начнёшь привыкать к тому, что человека нет рядом, но боль от этого не проходит и меньше не становится.

— Спасибо, Илья, — кивает Лия и равнодушно произносит. — Спасибо за честность.

Она разворачивается и, не прощаясь, не бросая на меня никакого взгляда, не оборачиваясь, уходит, а я вдруг осознаю, что в ней больше нет той детской беззаботности и легкости, что сегодня её детство точно безвозвратно закончилось, и принимать её за ребенка я больше не имею никакого права, потому что им она больше не является.

И в ней больше нет тех чувств ко мне, я их не вижу, и это хорошо, только почему-то на душе от этого самому становится лишь хуже.

Часть 3. Лия (19)

Год спустя

На радио включается композиция AC/DC «Back In Black», я визжу, узнавая её с первых же аккордов, и тут же выворачиваю динамик на полную, начиная и танцевать, чуть ли не прыгая на переднем сидении, и подпевать во весь голос, прекрасно осознавая, что петь я не умею от слова совсем, но также зная, что при такой громкости, басах и гитаре меня совершенно не слышно.

Кайфую в своё удовольствие, полностью отдаваясь музыке, думая только о её мелодии и ритме. На припеве поворачиваюсь к водителю и начинаю петь уже ему, сильно играя мимикой. В ответ он, продолжая следить за дорогой, периодически кидает на меня взгляды со смешинками и тоже немного подпевает.

Когда песня заканчивается, я убавляю громкость и тяжело дышу, улыбаясь.

— Я и не знал, что ты можешь спеть её от и до, — восклицает Андрей. — Шикарно поёшь!

— Это же классика! — восторженно говорю я, тянусь к молодому человеку и целую его в щёку. — Но ты мне точно льстишь! Петь я не умею совершенно.

— Ладно, — прыскает он, немного морщась и бросая на меня извиняющийся взгляд. — То, что ты петь не умеешь, это правда, но то, как ты чувствуешь музыку, — это что-то с чем-то!