Я завтра улетаю

Ксюша шептала и шептал мне на ухо и на третьем замечании, пораженная до глубины души учительница, впервые выгнала меня с урока вместе с Ксюшей. С моего любимого урока. И вот мы снова сидели на крыше шестнадцатиэтажного здания. Ксюша рассказывала, где пропадала. А я злился на нее из-за алгебры.

Оказывается, она поехала на Тимирязевскую встретиться с одной девчонкой с ее дачи. Ксюша ждала ее, стоя в начале длинного подземного перехода. Подруга опаздывала. Ксюша, с распущенными волосам, в коричневой косухе и частично выбеленных белизной джинсах, стояла и настырно ждала дачную подругу, или кто она ей там была, знакомую. В ушах – плеер, поют любимые песни, которые Дима так часто пел своим ангельским голосом под гитару у горящего костра посреди ночи. Что там было? Ария? Кино? Черный кофе? Я не знал, но что-то из этого.

К ней обратился молодой человек, искавший покурить. У Ксюши не оказалось сигарет, что удивило парня. Столько непривычно взгляду – девушка-неформалка, в балахоне, торчащем из-под расстегнутой косухи, не курит. Он поинтересовался, пьет ли она. На этот вопрос его тоже ждал отрицательный ответ. Молодой человек восхитился удивительной Ксюшей и исчез, успев поздороваться с только что появившейся дачной подругой. А потом Ксюша заговорила о сошедшихся вместе звездах.

Когда Ксюша вечером вернулась домой, в ее комнате тут же раздался звонок городского телефона. Звонил парень, с которым она премило болтала у метро. А вот, собственно, в чем сошлись звезды. Ксюшина подруга, возвращаясь назад в метро, по совершенно невозможному и странному стечению обстоятельств, столкнулась с парнем, который общался с Ксюшей. Он попросил номер ее телефона и получил его без колебаний и долгих раздумий. Вот почему без колебаний и долгих раздумий он звонил Ксюше.

Я слушал ее восторженный шепот, смотрел на ее лицо. Ксюша сидела близко ко мне, облокотившись на мое плечо. Чуть стыдливо улыбалась, опуская глаза. А я все еще злился из-за алгебры и канувших в некуда уроков в тот день.

Она встретилась с ним на следующий день на Фрунзенской вместо уроков. Как его звали? Макс. Да, его звали Максим. Я еще злился и думал об алгебре.

Максим пригласил Ксюшу в гости, сказал, что живет недалеко от метро и дома никого нет. Ксюша согласилась. Я затаил дыхание. Что на ней было надето в тот день? Видел ли Максим в ней ту девушку, которую видел в ней я? Что Ксюша показала ему? Что позволила увидеть? Мне было уже не до алгебры.

Максим целовал ее, а Ксюша, с розовыми щеками сидела на краю скрипучего дивана, чувствуя, как жар захватывает тело. Он повалил ее на диван, и она сжала руки на груди, пунцовая от смущения.

– Ты девственница? – спросил Максим. Она кивнула в ответ.

Девственница. Я думал об этом слове. Оно отвлекло меня от животрепещущего рассказа. Она была девственницей! О, а я ведь даже не думал об этом! Теперь она выглядела еще больше девушкой, чем я осознал тогда, когда обратил внимание на ее появившуюся грудь. Как похабно звучало это слово в моих ушах. Мне стало даже мерзко. Я хотел, чтобы Ксюша больше ничего не рассказывала мне о Максиме, потому что с каждой секундой мне все больше хотелось назвать его козлом. Но Ксюша, счастливая, воодушевленная, продолжила свой убийственный рассказ.

Он снял с нее штаны. Затем трусы. Я закрыл глаза, перестав дышать. Пусть хоть что-нибудь случится! Пусть рухнет дом, на крыше которого мы сидели. Пусть что-нибудь случится, что заставит замолчать Ксюшу.

Он раздвинул ее дрожащие ноги, расположившись между. Юный, глупый паренек. Ему было 17! Ксюша прикрыла руками грудь, едва дотянувшую до второго размера. Он возбужденно ерзал, терся пахом о ее промежность. Меня тошнило. Я воочию слышал, как его пубертатные волосы, жесткие, скрученные в неровные спирали и штопоры, терлись о ее гладко выбритый лобок. Я еле сдерживался, чтобы не изрыгнуть пустоту утреннего завтрака. А Ксюша неумолимо продолжала свой нечеловеческий рассказ, ближе прижимаясь ко мне, шепча уже практически на ухо. Я же сидел ни жив, ни мертв. Господи, как я хотел посмотреть мультики или даже Фредди Крюгера!

Он напряг свое подростковое достоинство и устремил на цель. Он двинул бедрами, уткнувшись в ее лоно. Движение вперед. Сильное и резкое. Он соскользнул и потерял траекторию. Я успел вздохнуть и выдохнуть, прежде чем Ксюша продолжила свой рассказ. Они долго мучались и пытались, но мне казалось, что ее крепость неприступна. Ни один дракон был не в силах сломить ее, ни одна армия. Но Максим смог.

Ксюша злорадно, самолюбуясь произнесла, что теперь она – не девственница. Я забыл об алгебре и физике. Я забыл о биологии и химии. Ксюша была горда собой, так ей нравилось рассказывать об этом. Она снова и снова спрашивала меня, понимаю ли я как это здорово.

Я спросил ее, почему она решила расстаться с невинностью именно так. Почему первый встречный, а не любимый человек? Она улыбнулся в ответ. Потому что он понравился ей. Потому что у него милая родинка на щеке. Потому что у него симпатичное лицо.