Я жду тебя в Париже

Но вместо того, чтобы вернуться на широкую аллею, он снова внезапно повернул в гущу леса. Откуда-то послышалось журчание воды, и, миновав заросли, они оказались на открытой лужайке с прекрасным водоемом, на берегу которого был сооружен живописный грот из песчаника и огромных валунов. Вода широкими струями стекала с его верхушки в пруд, а уж как она поднималась обратно наверх, было совершенно непонятно. Наташка тихонько взвизгнула от удовольствия и быстрыми шагами направилась к гроту. Жерар едва поспевал за ней, чуть заметно улыбаясь. Ему все больше нравилась эта привлекательная женщина с ласковым открытым взглядом, стройной талией и таким живым огненным интересом ко всему окружающему. Наташкин диагноз был совершенно справедливым, Жерар был закоренелый холостяк, не то, чтобы женоненавистник, но убежденный сторонник независимого от женских прихотей существования. С возрастом охотниц на его свободу становилось все больше, но тем меньше у него возникало желания связать свой быт с одной из них, отказавшись от возможности каждый день следовать своему собственному плану и намерениям, идти со своей скоростью в своем направлении, не подстраивая походку к ритму и настроению какой-нибудь взбалмошной, но такой предсказуемой представительницы капризного пола. Эта девушка была как будто другая: она не стремилась опереться на его руку, не пробовала заигрывать, флиртовать, и в то же время совершенно не удерживала какую-то нарочитую дистанцию, приглашая тем самым ухаживать и быть обходительным. Прошло чуть больше часа с момента их знакомства, а ему казалось, что уже несколько лет каждую субботу они вместе кормят на скамейке его лебедей, а потом прогуливаются по парку. Ее теплота, даже нежность к постороннему человеку и в то же время совершенная от него отстраненность, независимость не давали повода возникнуть привычному состоянию напряженной обороны. Необходимости держать границы не было, она не посягала на них, оставаясь при этом очень близкой, почти родной. И пожалуй, больше всего его пленяла ее непосредственность, готовность и умение восхищаться всеми сюрпризами этого прекрасного мира. Он чувствовал себя джинном, творящим невероятные чудеса для маленькой принцессы.

Грот был устроен как несколько небольших пещер, соединенных переходами в центральной, с высокими сводами. Здесь не было одной из стен, вместо нее открывался чудесный вид на гладкий пруд, и веером расходились тонкие струи искусственного водопада, падавшего в водоем с верхушки грота. Наташка резвилась, как девчонка, и от души благодарила своего невозмутимого спутника, который, скрестив руки на груди, стоял у самого проема, разглядывая пруд и улыбаясь своим мыслям. «Нет, ну как здорово, что я его встретила, ни за что не нашла бы это место, я все-таки счастливая. Хм. Любопытно, неужели я ему совсем неинтересна? Ну и типус. Но все-таки очень мил». Она вдруг представила, как подходит сейчас к Жерару сзади и тихонько кладет руки на рельефные загорелые предплечья, прижимаясь щекой к его спине. «Ну вот, — засмеялась она, отправляясь исследовать последний поворот в сказочной пещере, — во мне, кажется, погиб режиссер и оператор-постановщик мелодраматических сериалов. Какой волшебный сегодня день!»

Вернувшись, она не обнаружила Жерара на прежнем месте и позвала его сначала вполголоса, затем — все громче.

«Ну, неужели бросил на полпути? — расстроилась принцесса и стала пробираться к выходу, соображая по дороге, как самостоятельно без джинна найти дорогу к метро из этой чащи.

И вдруг она оказалась в его объятиях. Жерар решил подшутить, неожиданно выскочив из темноты с хелловиновским возгласом и схватив ее за талию. Но от испуга Наташка почему-то не отпрыгнула в сторону, а, наоборот, замерла на месте. Пауза затягивалась, все больше грозя квантовым скачком. Жерар вопросительно посмотрел Наташке в глаза, но встретил в них все то же теплое любопытство. Вопросом на вопрос не отвечают, и Жерар, отпустив ее талию, за руку вывел Наташку из грота.

Когда они подошли к кованой ограде парка Багатель, было уже около пяти вечера, служитель красноречиво показал им на табличку у входа и развел руками: до закрытия оставалось несколько минут. Наташка вздохнула так горестно, что Жерар подошел к служителю и снова проявил свою джинновскую сущность, убедив стража пустить их всего только на двадцать минут.

Багатель был похож на лакированный изящный сувенир в старинной шкатулке. Но прелестный маленький дворец, уютные беседки, прихотливо подстриженные деревья и кустарники, обилие восхитительных цветочных клумб и даже живые павлины, разгуливающие по аккуратным лужайкам на расстоянии вытянутой руки, — все это произвело на Наташку впечатление всего лишь милой декорации, чудесного антуража к главному чувству, которое переполняло ее сердце и кружило голову: она ему нравится, он увлечен, внешне оставаясь все таким же спокойным и ровным.

А он ей? Впереди была последняя ночь в Париже. Хотела ли она провести ее вместе с Жераром?