Я жив…

Это бесценное знание ему дала периферия. Там нет сытости. Там каждую пятницу спектакль работать надо. А это непрестанный, каждодневный труд. Но именно трудом приобретается опыт. А труд, помноженный на опыт, дает актеру свободу. Евстигнеев никогда ничего не боялся и мог решить любую творческую задачу, которая вставала перед ним.

А сейчас я вынужден перейти к грустной части своих воспоминаний. Но без них, рассказывая о Евгении Евстигнееве, увы, не обойтись.

Если в «Современнике» у Евстигнеева были большие, интересные роли и он там по праву считался первым актером, то придя во МХАТ, куда его позвал Ефремов, Женя стал получать очень мало достойных ролей. Спектаклей приходилось играть много, а вот роли оказывались неинтересными, мелкими, не соответствующими таланту и диапазону такой махины как Евгений Евстигнеев.

Взять хотя бы спектакль «Старый Новый год» по пьесе Михаила Рощина, в котором блистали Вячеслав Невинный и Александр Калягин. В этом спектакле Евстигнеев играл старика Адамыча – роль, прямо скажем, третьестепенную, не дающую простора для самовыражения, но и из нее Женя ухитрился сделать «конфетку». Да и остальные роли оказывались не лучше. А ведь на такого актера как Евгений Евстигнеев нужно репертуар строить. Но личные амбиции, увы, часто оказываются выше пользы дела.

Женя очень переживал. Но в это время его поддержал кинематограф. Кинорежиссеры прекрасно понимали, каким неисчерпаемым актерским потенциалом обладают в лице Евстигнеева, сколько нового и неожиданного может он еще сделать и привнести. Они умоляли его сниматься. И Женя работал очень много и очень сильно.

Только настал день, с которого, можно сказать, началась трагедия жизни Евгения Евстигнеева. Женя позвонил мне и без предисловий сказал:

– Я свободен от театра.

– Что, предпочел кино с рыбной ловлей? – шучу я, еще не понимая, в чем дело.

– Да нет. Послали на…

Я не поверил:

– Женя, кончай байки травить!

– Какие байки?! Приезжай к Вовке, все расскажу.

Надо сказать, что к тому времени я уже не работал во МХАТе. Того Московского художественного театра, которому я отдавал всего себя как педагог, режиссер и актер, больше не существовало. Он рухнул. Но наша дружба с Женей была нерушима. Поэтому я тут же отложил все свои дела и поехал к Сошальскому.

Женя сидел на кухне вместе с Володей. Он был бледен, нервно курил.

– Да ладно переживать-то, что случилось?

Говорю нарочито бодро, чтобы ослабить напряжение. Но одновременно понимаю – не получится. С Женей действительно случилась беда.

Евстигнеев быстро взглянул на меня исподлобья, вонзил окурок в пепельницу, коротко кашлянул:

– Сегодня был у Олега. Просил снизить нагрузку по репертуару, хотя бы немного. Говорю ему: «Старик, были б у меня роли, слова не сказал бы. Но ролей нет, а спектаклей много. Мне уже не потянуть, возраст не тот…» А он мне: «Не можешь – уходи на пенсию!» Я сначала подумал: Ефремов шутит. А потом понял: нет, он говорит серьезно…

И Евстигнеев ушел из театра. Конечно, без работы он ни дня не оставался. Но душевная рана, полученная им, была такой силы… С чем бы ее сравнить?.. Людям, не знакомым с нашим ремеслом, трудно, даже невозможно понять, что значит для театрального человека уход из театра. Скажу так: это все равно что отнять у тебя кислород, связать по рукам и ногам и заклеить рот. Вот что это такое!

Это был не единственный несправедливый поступок Ефремова по отношению к Евстигнееву. Не буду говорить, сколько лет длилось представление Евгения Александровича к званию народного артиста СССР. Хотя нет, скажу: шесть лет! Потом я совершенно случайно узнал, что на наших реляциях, которые мы готовили от парткома, от месткома, от директора театра, сверху было написано: «Преждевременно». Подпись: Ефремов.

Хотя звания, на самом деле, дело десятое. Сам Женя ко всяческим наградам, званиям, отличиям относился так, как, в сущности, к ним и нужно относиться. Спокойно.

Можете представить себе, как на вручении премии «Оскар» ведущий объявляет: «Заслуженный артист калифорнийских штатов Грегори Пек» или: «Заслуженный артист Болоньи Ален Делон»? Такое даже представить себе смешно.

Остановите на улице любого человека и спросите у него: «Какое звание было у Евгения Евстигнеева?»

И он вам наверняка ответит:

– Понятия не имею… «Евстигнеев»!

Но если Евгению Евстигнееву давать звание по гамбургскому счету, безо всяких скидок, ссылок, скобок, пространных перечислений наград и заслуг, то звание у Жени должно быть таким – со всеми заглавными буквами в каждом слове:

ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ АРТИСТ И ВЕЛИКИЙ ЧЕЛОВЕК ЕВГЕНИЙ ЕВСТИГНЕЕВ.

Потому что Женя обладал не только непревзойденными актерскими, но и необыкновенными человеческими качествами, что в нашем ремесле встретишь не так уж часто.