Читаем Я живу полностью

Не свершилась заветная мечта-не причина уходить,

Если тебе не рады, знай, не всем возможно угодить.

Захотят тебя унизить и заставить зареветь,

Но помни, за твои слёзы тебя не станут вновь жалеть.


Живи, каждый день живи,

Начнёшь тонуть-сделай всё, но только ты всплыви.

Забудь про всё, что заставляло сворачивать назад

И преодолей на зло ты тысячу преград.


А каково это чувствовать?


А каково чувствовать пустоту

И не хотеть снова просыпаться по утрам?

Каково это перестать видеть вокруг красоту

И читать радость по безжалостным глазам?


Каково перестать творить, перед сном мечтать

И вспоминать ежедневно горькую правду?

Будто жизнь смеётся надо мной и хочет про боль напоминать,

Вместо спокойствия вновь почувствуешь на душе прохладу.


А каково не жить, а существовать?

Известно лишь тебе.

Пора себя по новой создавать

И довериться давно сложившейся судьбе.


А помнишь?


А помнишь тот тёплый и чарующий вечер

И как разгонял листья резвящийся ветер?

Как вдалеке виднелась та самая река,

И на душе становилось печальней слегка?


Когда всё страшное осталось позади

И лишь небо со звёздами ждало впереди?

Когда за окном слышна была буря и красовалась метель,

И не хотелось думать, сколько с тех пор прошло нелегких недель?


Не помнишь дорог, которые в никуда нас вели,

Но в конце навсегда нас с тобой развели?

Закат, окрасивший в золотой облака,

Не остался в твоей памяти наверняка?


Не помнишь, я знаю, воспоминаний никаких нет,

Наверное, очевидным оказался долгожданный ответ.

Ведь для меня ты иллюзия, яркое видение,

Но в сердце поселилось очередное смятение.


Я признаю


Я признаю, что сгораю тихо по ночам

И виню себя за сказанные вслух мысли.

Не подумав, дала свободу неуместным я

словам,

Забыть пора о давно пропавшем смысле.


Я признаю, что ошибку совершила роковую,

Теперь ищу, куда от чувства сожаления мне деться.

Как оказалось, я не имею жизнь запасную,

И интересно, найду ли я, где от своего же недоумия мне запереться.


Я признаю, что умею только рушить,

Мешать чужой судьбе искать родную душу.

И для чего себе позволила я собственный покой нарушить?

Как на этот раз себя я изнутри разрушу?


Я признаю, во мне нет ничего, я вызываю отвращение,

В моей душе ведь пустота, а глаза ничего не обозначают.

Наверное, мне нужно необыкновенное везение?

Однако знаю, что мои же действия меня когда-нибудь сломают.


Ты оттолкнул меня


Ты оттолкнул меня и справедливо поступил,

Ты думал, что сумасшествие мое тем самым победил.

Ты так хотел услышать, что я-это Она,

Но жизнь в твою я не приглашена.


Ты оттолкнул меня и правильно сказал,

Мои ненужные слова прогнал.

Ты так хотел спокойно жить,

Мечтать, творить и никогда со мной не говорить.


Ты оттолкнул меня, и тебя я не виню,

Я знаю, для тебя я тяжкий и ненужный груз.

Однажды ты сказал мне уходить,

Мою к тебе любовь скорее хоронить.


Ты оттолкнул меня, но мне ничем не стал обязан,

Не бойся, ты ко мне никак не стал привязан.

Пройдут минуты и пройдут часы,

Но слова твои ко мне были честны.


Мир, которого нет


В мире, которого нет, живешь ты давно,

Где тебе легче, но где безмерно темно.

Теперь хорошо тебе только там,

Где плывёшь каждый день к родным берегам.


Придуманный мир спокоен и прост,

Ты можешь построить себе новый мост.

Если захочешь, останешься здесь навсегда,

Не возвращайся туда, где тебе больно всегда.


Здесь нет горькой правды и ранящих слов,

Здесь нет и обид, и пугающих снов.

Однако всё то, чего ты так ждешь,

Никак в этом мире ты не призовёшь.


У тебя пропадёт желание вернуться туда,

Где не горит для тебя дорогая звезда.

Здесь легко закрыться от бури печали

И не знать, что в жизни тебя никогда не искали.


В мире, которого нет, не ищи утешения,

Не произойдет твоей души спасения.

Не затеряйся в иллюзиях, придуманных душой,

Быть может, ты вспомнишь, где потерян покой.


Мы не люди?


Скажи, ведь мы не люди?

Должны других ненавидеть мы до жути?

Смотреть, как утопает человек в омуте печали?

Как в душе его следы любви потихоньку умирали?


Обязаны пройти мы мимо тех,

Кто нам противнее покажется средь всех?

Улыбаться нужно нам тогда,

Когда у человека пропала радость навсегда?


Нам нужно просто всё забыть?

Оставить человека, а самому уплыть?

Не думать, сколько ему слез пришлось пролить

И никогда про это с ним не говорить?


Скажи, ведь мы не люди?

Почему кого-то ненавидим мы до жути?

Кого-то греем и кого-то ждем,

А кому-то в сердце нож вонзаем мы живьём?


Пусть


Пусть он в ней души не чает,

Пусть по ней лишь он скучает.

Пусть он пишет ей признания

И во снах видит ее родные очертания.


Пусть всегда, когда тебя случайно встретит,

Твою печаль в глазах ни разу не заметит.

Пусть он разбивает тебе сердце вновь,

А ты проклинать начнёшь эту любовь.


Пусть он смеётся над тобой,

И каждый день любуется чужою красотой.

Пусть радуется, что нашел ту самую и дальше

Ранит твою душу, как и раньше.


Пусть не таит, что лишняя тут только ты,

Пусть всем покажет свои сокровенные мечты.

О том, как был он с ней, часов не наблюдая,

А в это время ты жила, но будто умирая.


Ты не достойна


Ты не достойна человеческого счастья,

Получай ты боль и долгожданное ненастье.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Том 2. Мифы
Собрание сочинений. Том 2. Мифы

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. Во второй том собрания «Мифы» вошли разножанровые произведения Генриха Сапгира, апеллирующие к мифологическому сознанию читателя: от традиционных античных и библейских сюжетов, решительно переосмысленных поэтом до творимой на наших глазах мифологизации обыденной жизни московской богемы 1960–1990-х.

Генрих Вениаминович Сапгир , Юрий Борисович Орлицкий

Поэзия / Русская классическая проза / Прочее / Классическая литература