Читаем Я живу полностью

Видишь небо ночное?

И сколько звезд сосчитаешь теперь?

Упавшая звезда сулит счастье людское,

Просто однажды в это поверь.


Наверное, звезд тысячи штук,

Столько же раз тебя пыталась забыть.

Небо-вот мой верный друг,

От него горьких слез мне не скрыть.


Посмотри наверх и оставь там свой взгляд,

Увидишь, как не хотела любовь умирать.

Люди друг другом так дорожат,

А мне велели о счастье скорей забывать.


А звезды не скажут, почему все жестоки к любви.

Это не загадка и даже не тайна,

По реке своей жизни спокойно плыви,

Моя любовь к тебе оказалась случайна.


Цветок


Хочу я вырастить цветок,

Который бы светился в темноте!

Слеплю лучший для него горшок,

И будет жить он только в доброте.


Поставлю я его поближе к свету,

Оберегать буду от всех невзгод.

Подарю ему свою любимую конфету,

Теперь я настоящий садовод!


Буду для него мелодии играть

И мечтать, лишь бы он скорей расцвел.

Буду свою душу ему отдавать,

Вот бы он меня жестоко не подвел!


Каждый день я жду свечения,

Может, еще не настало время?

Но нет у цветка необычного умения,

Не стоит мне винить посаженное семя.


Не каждый может свет дарить,

И чуда ждать, наверное, не стоит.

Цветок за это ведь неправильно винить,

А былое морем вмиг, надеюсь, смоет.


Свет погас


Пустота на душе и в сердце покой,

Ты стал для меня упавшей звездой.

Слова твои теперь не ведут к облакам,

Не тянут во сне к родным берегам.


Пропали картины с бушующим морем,

Молчание твое перестало быть горем.

Не становится чаще дыхание,

Даже я не обернусь на прощание.


Свет погас у моего окна,

Настрадалась от любви я сполна.

Иллюзии счастья убили любовь,

Не обращусь ни за что к тебе вновь.


Прощаться пора и забыть все пора,

Так давно это было, но будто вчера.

Ничего напоследок желать я не стану,

С утра другой, обещаю, я встану.


За что?


За что от меня отвернулся

И оставил в одиночестве тлеть?

То ль из-за гордости не повернулся,

То ль хотел, чтоб душа стала сильнее болеть?


За что не разглядел в глазах счастье,

В словах не увидел тепло?

С того дня наступило ненастье,

А время мне не помогло.


За что ко мне холодно ты отнесся,

Почему на добро получаю я зло?

От боли на сердце ты не проснешься,

Пока мой сон давно унесло.


За что все это я проживаю?

Может, это урок жизни такой?

Я каждый день от стыда погибаю,

Надо было молчать- урок был простой…


Когда же можно будет жить?


Мне хочется спокойствия души,

Голубого неба над головой.

Хоть ты море строк о ней пиши,

Не станешь в жизни черной полосой.


Мечтаю о простых прогулках,

О времени, свободном от печали.

Ищу тебя в знакомых переулках,

Твои слова жестоко мне наврали.


Жду время, когда же можно будет жить,

Когда не стыдно будет думать о любви.

Я хочу с тобой обо всем на свете говорить,

Во сне хотя бы ты на встречу приплыви…


Я ненавижу, я виню…


Я ненавижу себя за открытость,

За желание любить всех людей.

Погубила своя же наивность

И море бессонных ночей.


Я виню себя за влюбленность,

За желание с тобой говорить.

Между нами живет напряженность,

А я пытаюсь чувства скорее убить.


Я не верю, что теперь мне лучше одной,

Я закрылась от всех навсегда.

Прошлое смоет новой волной,

И увезут в разные стороны нас поезда…


Вижу


Я смотрю на тебя и вижу лишь гордость,

Но пишешь о собственной слабости.

Так жалко тебя, но просыпается строгость,

Я запуталась, я узник усталости.


Я смотрю на тебя и вижу лишь эгоизм,

Но читала о бескорыстной любви.

Какой у души твоей механизм?

На новый стих меня болью ты вдохнови…


Я смотрю на тебя и вижу лишь радость,

Ведь рядом меня наконец-то и нет.

Виню по сей день себя за ту храбрость,

Не верю, что снова я встречу рассвет…


Еще вчера


Еще вчера вместе мы мир покоряли,

А сегодня мне трудно с тобой поздороваться.

Общий язык навсегда потеряли,

Как в игре вмиг былое не восстановится.


Еще вчера тобою жила,

Посвящала любви я и музыку, и новые строки.

От боли часть души во мне умерла,

Мы стали со временем крайне жестоки.


Еще вчера мы смеялись и ждали рассвет,

О встрече друг с другом ежедневно мечтали.

Не найти в прошлое обратный билет,

Вас навсегда у меня отобрали…


Они


Они чем-то похожи,

Не могут найти свое место.

Забыли, куда вели их дороги,

Мучаясь, ждали очередного ареста.


У них много общего,

Скучали по былым видениям ночами.

Нет для них уголка надежного,

Хотели жить, питаясь мечтами.


Их многое связывало,

Слышен был крик от проснувшейся боли.

С верного пути их сворачивало,

Но сердце безжалостно, как лед раскололи…


За маской


За маской страха прячется уверенность,

В желании любить порой ждет цель убить.

Когда видна немыслимая вежливость,

Откроется в момент план поскорей добить.


За маской чистоты произнесенных слов

Кроется и ненависть, и злость за простоту.

Гордость не дает увидеть, сколько наломано тех дров,

И безжалостно накажут за проявленную прямоту.


За маской слабости и доброты души

Осталась зависть и мечта всё отобрать.

Обсуждай, грязью поливай и бескорыстное тепло круши,

Но нужно ли теперь об этом вспоминать?


Не верю


Я не верю, что вновь ошибаюсь,

Твои глаза не могли мне соврать.

Перед сном с тобой через фото прощаюсь,

За мной жалко со стороны наблюдать.


Нежный голос добро и свет мне дарил,

А новые строки надежду вселяли.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Том 2. Мифы
Собрание сочинений. Том 2. Мифы

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. Во второй том собрания «Мифы» вошли разножанровые произведения Генриха Сапгира, апеллирующие к мифологическому сознанию читателя: от традиционных античных и библейских сюжетов, решительно переосмысленных поэтом до творимой на наших глазах мифологизации обыденной жизни московской богемы 1960–1990-х.

Генрих Вениаминович Сапгир , Юрий Борисович Орлицкий

Поэзия / Русская классическая проза / Прочее / Классическая литература