Я - Златан

Я и вправду ленился, и забивал не так много голов. Я не был

достаточно мотивирован. Я это понимал все больше и больше. И начал

больше отдаваться тренировкам и матчам. Но поначалу такая перемена

трудно воспринималась. Я начал уставать, но к счастью, возможности

отдохнуть не было. Мино был тут как тут.

— Тебе нравится, когда люди говорят тебе, что ты лучший?

— Да, наверное.

— Это вранье. Ты не лучший. Ты дерьмо. Ты никто. Работай еще

больше.

— Да сам ты дерьмо! Только и делаешь, что ноешь. Сам иди

тренируйся.

— Пошел нахрен!

— Сам пошел!

Да, мы агрессивно вели себя друг с другом. Но это только выглядело

так. Нас так вырастили. Я постепенно начал понимать, что да, я

действительно ничего из себя не представляю. А он реально преуспел в том,

чтобы изменить меня. Я начал сам себе говорить все это: «Ты никто, Златан.

Ты дерьмо. Ты даже наполовину не так хорош, как мог бы быть! Тренируйся

больше!»

Это меня стимулировало, и я начал даже мыслить, как победитель.

Тренер уже не посылал меня домой, даже разговоров таких не было. Я

отдавал всего себя в любой ситуации. Я хотел выиграть каждый матч и

каждый турнир. Даже на тренировках. Как-то я почувствовал боль в паху. Но

мне было плевать, я просто продолжил. Решил не сдаваться. Мне было все

равно, пускай будет хуже. Я терпел боль. Некоторые другие игроки тоже

были травмированы, но я не хотел доставлять тренеру больше проблем, чем

уже было. И я играл на болеутоляющих, пытаясь полностью игнорировать

это дерьмо. Но Мино все видел и все понял. Он хотел, чтобы я много

тренировался, но не ломал себя.

— Парень, так нельзя, – сказал он. – С травмой играть нельзя.

Я наконец понял, что это серьезно, и сходил к специалисту. Было

принято решение, что мне нужна операция.

В медицинском центре в Роттердаме мой пах привели в порядок. Но

мне потом пришлось набираться сил в клубном бассейне. Это не круто. Но

Мино сказал тренеру по физподготовке, что для меня это фигня.

— Да он только и делал до сих пор, что дурака валял. Сейчас ему надо

быть полностью готовым. Нагружай по полной!

Пришлось надеть чертов пульсометр и какой-то спасательный жилет,

который держал меня на поверхности. И я бегал в воде, пока не кончились

силы. После этого мне хотелось блевать. Я просто лег у бассейна. Хотел

просто упасть и отдохнуть. Не мог пошевелиться. Сил вообще не осталось. И

в один момент я захотел поссать. И чем дальше, тем хотелось все больше и

больше. Но сил вообще не осталось! У бассейна была какая-то дырочка. Что

мне оставалось? Я туда и отлил. И потом я вновь не мог пошевелиться.

В «Аяксе» у нас было правило: нам не позволяли идти на обед, пока

не прозвучало слово «Свободны». Я всегда бежал за едой, еще не услышав

первого звука. Я всегда был голоден, как волк. А сейчас я даже головы

поднять не мог. Неважно, как громко и долго они бы кричали, я бы просто

лежал дальше пластом у бассейна.

Так продолжалось две недели. Странно то, что это была не просто

сверхнагрузка. Что-то в этой боли было приятным. Я был рад возможности

напрячь себя до полного изнеможения, и я начал понимать, что значит

тяжелая работа. Я перешел на новый уровень. Я почувствовал себя сильнее,

и это сила была со мной надолго. Когда я возвращался с физиотерапии, я

полностью выкладывался на поле, и я начал доминировать.

Я стал самоуверенным. Начали появляться постеры в духе «Златан –

сын Бога». Люди выкрикивали мое имя. Я стал лучше. Лучше, чем когда-либо. Это было замечательно. Но, как всегда, когда кто-то начал блистать,

обязательно найдутся завистники. В команде уже присутствовало какое-то

напряжение, в частности среди молодых игроков, которые хотели, чтобы их

заметили и продали в топ-клубы.

Думаю, что Рафаэль ван дер Ваарт был одним из самых недовольных.

Рафаэль, пожалуй, был одним из самых популярных игроков в стране,

любимцем фанатов, в особенности тех, кто не любит легионеров. Рональд

Куман сделал его капитаном, хотя ему ещё не было даже 21 года. Я уверен,

его эго вздулось в этот момент. И теперь он стал основной добычей

таблоидов. Он начал встречаться с какой-то селебрити, и, возможно, ему

трудно было смириться с моими успехами в такой ситуации. Готов

поспорить, что Рафаэль видел себя яркой звездой и не хотел иметь никаких

конкурентов. Хотя не знаю. Он отчаялся сменить клуб, как и многие из нас.

Он хотел что-то делать, чтобы двигаться вперед.

Но скажу еще раз: я его не знал, и мне было на него плевать.

Было начало лета 2004-го года. А в августе между нами отношения

обострились, как никогда. В мае и июне все было нормально. Мы выиграли

очередной титул, и моего друга Максвелла выбрали лучшим игроком

чемпионата. Я был счастлив за него. Никаких обид, не на него уж точно.

Помню, как-то мы поехали в Харлем поесть пиццу. А там вырос Мино, и я

поговорил с его сестрой. Кое-что из сказанного ей удивило меня. Это было

об их отце.