Я - Златан

«Никто. Но я думал, так будет лучше», — ответил Тюрам.

Капелло вдохнул и выдохнул пару раз.

«Кто сказал тебе держать другого игрока?» — повторил он.

«Я думал, что так будет лучше».

Услышав то же объяснение, Капелло спросил в третий раз, и получил

тот же ответ. Тогда Капелло просто взорвался:

«Я говорил тебе держать другого игрока, а? Я здесь принимаю

решения или кто-то другой? Я? Или нет? Я говорю — вы делаете. Ты понял?»

Потом он пнул массажный стол и резко повернулся к нам. В таких

ситуациях обычно боишься даже глаза поднять. Все вокруг сидели,

уставившись в пол. Трезеге, Каннаваро, Буффон — все и каждый. Ни одна

мышца ни у кого в тот момент не двигалась. Никому бы не хотелось сейчас

оказаться на месте Тюрама. Никто не хотел бы ещё раз увидеть эти полные

ярости глаза. Много чего было. И не сказать, что это было легко. Но главное:

я продолжал хорошо играть.

Капелло убрал из состава Алессандро Дель Пьеро, чтобы освободить

место для меня. А ведь Дель Пьеро уже лет десять как имел статус

неприкосновенного. Конечно, посадив на лавку настоящую икону клуба,

Капелло вызвал тем самым негодование болельщиков. Они освистывали

тренера и кричали в поддержку Дель Пьеро “il pinturicchio, il fenomeno

vero”.

Дель Пьеро семь раз выигрывал Скудетто и каждый год был

ключевым игроком «Ювентуса». Кроме того, он выигрывал Лигу Чемпионов

и был любимчиком семейства Аньелли. Звезда огромной величины. Ни один

обычный тренер не рискнул бы посадить его на скамейку. Но Капелло как раз

необычный. Его не заботит ни история, ни статусы. Он просто ведёт команду

вперёд, и я был благодарен ему за это. Но, конечно, вся эта ситуация на меня

давила. Я должен был играть особенно хорошо, когда занимал на поле место

Прозвище Pinturicchio Дель Пьеро получил от Джованни Аньелли ещё в начале своей карьеры. Связка молодого и амбициозного Сандро с ветераном итальянского футбола Роберто Баджо напомнила ему Пинтуриккьо и Перуджино, ученика и учителя, двух итальянских живописцев эпохи Возрождения.

Дель Пьеро. И действительно: я всё реже слышал его имя с трибун, гораздо

чаще слышалось «Ибра, Ибра!». В декабре фаны выбрали меня игроком

месяца, и это был невероятный успех.

В Италии я хотел сделать серьёзный шаг вперёд. Конечно, я понимал,

что всё может сложиться по-разному: вот ты вроде король, а теперь —

полный ноль. Спецзанятия с Гальбьяти, безусловно, дали свои плоды.

Благодаря им, я стал намного более бережно относиться к каждому мячу, и,

надо сказать, стал эффективнее в штрафной. Я изучил множество различных

ситуаций, поэтому долго думать не приходилось — я действовал уже на

автомате.

Но не стоит забывать: чтобы оставаться опасным вблизи ворот, нужно

иметь голевое чутье. Оно либо есть, либо нет. Вы можете, конечно,

попытаться его приобрести, но, что приобретается, то и теряется. Я никогда

не видел в себе просто бомбардира. Я был игроком, который всегда хотел

что-то изменить. Я был готов к великим свершениям. Но в январе я потерял

хватку.

Я пять матчей подряд не мог забить. За три месяца я отличился всего

однажды. Не знаю, почему так произошло. Капелло начал наседать. Он

разрушал во мне всё то, что до этого создал.

«Ты ничерта не делаешь! Ты бесполезен!» — кричал он, но из состава

не убирал.

Он всё ещё держал Дель Пьеро на лавке, и я предполагал, что он так

кричал, чтобы меня мотивировать. По крайней мере, я надеялся на это.

Конечно, хотел, чтобы его игроки поверили в себя, но видеть их чересчур

самоуверенными он не желал. Самоуверенность он ненавидит, и это многое

объясняло. Он то поднимал игроков на новую ступень, то сбрасывал их вниз,

а потому я понятия не имел, где я нахожусь сейчас.

«Ибра, подойди ко мне!»

Страх от этого зова никогда меня не покинет, я даже начал думать: я,

что, снова украл велик? Боднул кого-нибудь? По пути в раздевалку, где он

ждал меня, я уже начал придумывать какие-то заумные оправдания. Но это

не так-то просто, когда даже не знаешь, что ты натворил. Остаётся только

надеяться на лучшее. Когда я вошел, Капелло предстал передо мной в одном

полотенце.

Он принимал душ. Его очки были запотевшими, а в раздевалке было

все, как всегда. Лучано Моджи хоть и любит красивые вещи, но раздевалки у

нас были ужасными. Это часть его философии. «Побеждать гораздо важнее,

чем иметь красивое помещение», — частенько говорил он, и я, пожалуй,

согласен с этим. Но если четверо были в душе одновременно, то уровень

воды поднимался до лодыжек. Но жаловаться было бесполезно. Моджи бы

увидел в этом лишь подтверждение своей теории.

«Видите ли, необязательно должно быть красиво, чтобы

довольствоваться победами», — вот почему это место так выглядело.