Я - Златан

жесткую игру. Стоять рядом со Златаном было нелегко, ни секунды, а в это

время я набирал силу. Я больше не был тощим дриблером из «Аякса». Я стал

сильнее и быстрее. Я не был легкой добычей, и тренер миланского «Интера»

впоследствии сказал:

– Феномен Ибрагимовича в том, что когда он играет на таком уровне,

его трудно прикрыть.

Но бог свидетель, они старались, много подкатывались под меня, и я

был столь же жесток в ответ. Я был диким. Я был Il Gladiatore, как потом

меня назвали в итальянских газетах. Всего через четыре минуты мы

столкнулись головами с Кордобой, и остались оба лежать на поле. Я встал и

был как будто пьяным. У Кордобы было сильное кровотечение, и он покинул

поля из-за необходимости наложить швы. Но он вернулся с повязкой вокруг

головы и ничего не изменилось. Назревало что-то серьезное, и мы бросили

темные взгляды друг на друга. Это была война. Это были нервы и агрессия,

и на 13-й минуте я и Михайлович приземлились на газон после столкновения.

На мгновения мы смутились. Мол, что произошло? Но потом мы

осознали, что сидим на траве рядом друг с другом и произошел выброс

адреналина, и он мотнул головой. Я ответил, изобразив удар головой. Уверен,

что выглядело смешно, но это было как угроза, я просто сделал кивок головой

в его сторону. Поверьте, если бы я действительно боднул его, то он бы не

встал. Это было большим, чем просто прикосновение, скорее просто способ

показать, мол, я не признаю тебя, ублюдок! Но Михайлович схватился за

лицо руками и упал на землю; конечно, это было представление. Он хотел,

чтобы меня удалили. Но я даже не получил предупреждения.

Минутой позже мы боролись уже с Фавалли. В целом матч был

уродлив, но я играл хорошо и участвовал практически во всех наших

попытках забить, но вратарь «Интера» Франческо Тольдо действовал

блестяще. Он делал один сейв за другим, и мы в итоге пропустили гол. Хулио

Крус забил нам головой, и мы приложили все усилия, чтобы сравнять счёт.

Мы были близки, но нам все не удавалось. Воздух был наполнен войной и

местью.

Кордоба хотел вернуть меня, он ударил мне ногой в бедро и получил

желтую карточку. Матерацци пытался действовать психологически,

Михайлович продолжил сыпать оскорблениями и делал подкаты и всякое

такое дерьмо, а я упорно работал. Я прошел свой путь до конца. Я боролся и

имел хорошие шансы в первом тайме.

Во второй половине я ударил издалека и попал в наружную часть

стойки ворот, прямо в угол, затем был свободный удар, который Тольдо взял

продемонстрировал невероятную реакцию.

Но гола не было и спустя минуты я и Кордоба снова столкнулись. Мы

столкнулись, и я рефлекторно сделал движение, получился еще один сильный

удар, удар в подбородок или горло. Я подумал, что в этом нет ничего

серьезного, что это часть нашей борьбы на поле, и судья этого не заметил. Но

поступок имел свои последствия. Мы проиграли, и это было

трудно. Взглянув в турнирную таблицу можно было понять, что матч мог

стоить нам Скудетто.

Дисциплинарный комитет итальянской лиги рассмотрел видеокадры

моего удара Кордобе и принял решение дисквалифицировать меня на три

матча, но это было незначительной катастрофой. Я был должен пропустить

окончание борьбы в Серии А, включая решающий матч против «Милана» 18

мая, и я чувствовал, что со мной обошлись несправедливо.

– Мой поступок оценили необъективно, – так я сказал журналистам.

Всё дерьмо было скинуто на меня, и я один оказался пострадавшим.

Было трудно, особенно если принимать во внимание значение,

которое я имел для команды. Это был удар для всего клуба, и руководство

призвало Луиджи Чиапперо, известного адвоката. Чиапперо защищал

«Ювентус» вовремя старых обвинений в использовании допинга, и теперь он

напирал на то, что мой удар был не только частью борьбы за мяч, но, по крайней мере, был тесно связан с ней. Я также был подвергнут атакам и оскорблениям на протяжении всего матча, говорил он. Он даже нанял

человека, который мог читать по губам, чтобы проанализировать слова,

который кричал Михайлович в мой адрес. Но это было непросто. Многое из

того было на сербскохорватском, так что Мино вышел и сказал, что

Михайлович говорил вещи, которые были слишком грубы для того, чтобы

быть повторенными, слова о моей семье и моей маме.

– Райола не кто иной, как пиццайоло, – возразил Михайлович.

Мино никогда не готовил пиццу. Он занимался другими вещами в

ресторане своих родителей, и он парировал:

– Самое лучшее в заявление это, что он доказывает то, что и так все

знали – он глуп. Он даже не отрицает, что он провоцировал Златана. Он

расист, что и показал нам ранее.

Был беспорядок. Обвинения летели туда и обратно, и Лучано Моджи,

который никогда ничего не боялся, намекнул на сговор, переворот. Камеры,

которые зафиксировали мой удар, были с Mediaset, медиа-корпорации,

которая принадлежала Берлускони, а Берлускони был владельцем «Милана».

Разве изображения не появились в дисциплинарном комитете удивительно