Я знаю, что видел

Он отхлебывает из стакана. Ожидаю услышать отповедь, гнев. Что-нибудь. Он открывает рот, как будто готовясь сказать, но затем закрывает его. Наконец он решается:

– Грейс? Наша Грейс. Это была она?

– Да. Говорят, она. Говорят, она мертва.

Он проводит рукой по волосам.

– Они считают, что ее убили? Это не был несчастный случай? И что это сделал ты?

Только в этот момент я разом все осознаю.

– Себ. Как-то ты не удивлен ее смерти.

– Знаю, – просто отвечает он.

– Что ты имеешь в виду?

– Я знал, что она мертва.

Когда я это слышу, вся комната ходит ходуном.

– Что ты имеешь в виду – знал?

Вскочив, я осознаю, что у меня в руках стакан и я как будто готов запустить им в него. Пытаюсь сдерживать себя, но не контролирую свои действия.

Себ по-прежнему печален.

– Мы все знали, что она мертва, Ксандер.

Я слышу слова, но они словно бесплотны, и мне требуется время, чтобы их осознать.

– А тебе не приходило в голову рассказать мне?

Внутри нарастает волна ярости – но откуда она идет, определить не могу. Она поднимается и красной вуалью застилает мне глаза.

– Ксандер, присядь, – говорит Себ.

Тон у него спокойный, как будто он привычен к такому с моей стороны.

– Нет! Не сяду! А ты? Ты был там, Себ?

– Присядь, – повторяет он.

– Тридцать лет, Себ. Все это время я… я искал ее, так или иначе. Как ты мог знать и не сказать?

– Мог, – отвечает он, вздыхает и снова расслабленно откидывается на спинку стула. – Потому что ты и так знал.

Глава тридцать третья Среда

Лежу в спальне на полу. Кровать разворочена, покрывала сняты полицейскими во время обыска. Только я бы все равно спал на полу. Мой разум так же грязен и запятнан, как и мое тело.

Я знал. Когда он сказал, я посмотрел ему в глаза в надежде увидеть хоть искорку лукавства или сомнения, но нет. Я знал. Должен был знать. Если он так говорит, я должен ему довериться. Не могу больше доверять своим разодранным в клочья воспоминаниям. Так я и не понял, как быть со своим гневом. Он мечется у меня в голове, словно ищет себе дом или мишень. Я дышу, пытаясь утихомирить ярость.

Без памяти ты отрезан от себя самого. Я будто дрейфую в открытом море; осознание, что в те стертые дни, месяцы я совершал – мог совершить – нечто такое, повергает меня в ужас. Сама возможность давит на меня так, что не могу пошевелиться.

Горло сжимается, и я хватаю ртом воздух. Он поступает медленно, словно через трубочку. Со сдавленным свистом воздух спускается в легкие, и через несколько минут, насытившись этой тонкой, скудной струйкой воздуха, я все же могу встать. Поднимаюсь на пролет, нахожу дверь, толкаю. Тьма угнетает меня, и я включаю свет.

– Эй…

– Прости, Себ. Не могу уснуть.

– Все в порядке.

Приподнявшись на подушках, он смотрит на меня и ждет, когда я заговорю. В воздухе слышен запах древесины и одеколона, он успокаивает.

– Расскажи еще раз.

Он грустно вздыхает.

– О Грейс?

Я киваю.

– Да, что с ней случилось.

Собирается с мыслями.

– Это было ужасно, – произносит он, протирая глаза. – Нина забила тревогу, когда Грейс не вышла на связь после Рождества. То есть мы все решили, что она осталась на Филиппинах еще на пару недель.

– Почему вы так решили?

– Не знаю, Ксандер. Может, из-за ее нового бойфренда. Ты ведь знаешь, как на нее действовали те спиритические штуки, которыми она увлекалась. Поэтому мы думали, она все еще там.

Он переводит дух.

– Как бы то ни было, мы были потрясены, когда нашли ее в таком состоянии.

Сползаю на колени. Я знаю, о каком состоянии речь. Я был там. Наверняка был. Это на Грейс я смотрел в тот момент, когда по блузке расползалось вино.

– Мы пытались разыскать тебя, Ксанд, но ты пропал. Никто не знал, где ты. Когда ушел Рори, ты, так сказать, был не в порядке. Мы это видели. Никто не ожидал, что ты так быстро сдашь. Ты будто испарился. Тебя не видели год. А потом раз – и объявился. Вот так просто. Искал свои вещи. Тебе нужны были деньги.

Доллары? Я забрал доллары, думаю я, и сердце замирает. Не помню, как объявился тогда.

– Ну и? – спрашиваю я.

– Я дал тебе немного денег, и ты ушел. А ты правда не помнишь? – Он вопросительно смотрит на меня, склонив голову набок.

Качаю головой. Кое-что из услышанного похоже на мои прежние воспоминания, но, какие бы ниточки ни тянулись оттуда, их давно уже нет.

– Вы правда рассказали мне о Грейс? Не верю, что мог о таком забыть.

– Да, мы пытались сказать, но ты не хотел слушать. Что бы я ни говорил, оно будто отскакивало от тебя. Ты просто кивал и уходил. А потом взял сумку с книгами и исчез.

Его слова понемногу разжигают огонек памяти. Я помню книги – думаю, что помню. Две большие сумки, набитые книгами, которые оставил здесь. Помню красные полосы от ручек на ладонях. Помню, как с сумками бродил по улице, пока в одно прекрасное утро не обнаружил, что они пропали. Те события накрыл туман: помню чувства, связанные с ними, но очертаний не различаю. Помню печаль – она словно камень, безвозвратно утонувший в бассейне.

– А полиция не хотела со мной пообщаться?

– Полиция? Нет. С чего бы?

Он делает паузу, собирая в голове слова, сказанные мной вчера ночью.