Я знаю, что видел

Его слова звенят, повисая в воздухе на несколько мгновений, мне даже приходится отвернуться. Когда я снова поворачиваюсь к нему, вижу, как пылинки сталкиваются с какой-то невидимой силой, вижу молекулы, летящие в определенном направлении, в затухающем свете. Броуновское движение – вот что приходит мне в голову, пока мы молча смотрим друг на друга. Разбросаны в разные стороны невидимой силой. Я поражен, как многого я не видел.

– Себ, – наконец произношу я, – ты должен был…

В этот момент звонит телефон, звук назойливо врывается в пространство между нами. Себ ждет, пока тот сам прекратит звонить, но, не дождавшись, с неохотой отвечает. И через пару мгновений передает мне трубку.

– Это тебя.

– Алло?

– Ксандер? Отлично. Это я, Джен. У вас будет пять минут? Есть новости.

Мой пульс тут же учащается.

– Давайте.

– Похоже, у них все же есть конверт от пластинки. Они провели дактилоскопию… на нем есть часть отпечатка, принадлежавшего покойной. – Она делает паузу. – И есть еще четыре, которые, по мнению эксперта, с большой долей вероятности совпадают с вашими.

Воздух в груди как будто перекрыт, слова кое-как просачиваются сквозь него.

– Они сохранились? За столько лет?

– Не совсем. Они сняли отпечатки еще тогда, в рамках стандартной процедуры.

Мои отпечатки. Я этого не ожидал. Я ожидал, что там будут его отпечатки. Отпечатки убийцы.

– А были какие-нибудь еще?

– Только фрагменты, – отвечает она, – недостаточно, чтобы сравнить.

Где-то в закромах моего мозга таится ответ. Джен объясняет что-то про фрагменты отпечатков, но я пытаюсь сконцентрироваться, чтобы его найти. Как там могли оказаться мои пальцы? Вдруг пробегает искорка, и в ее пламени, стоит мне его разжечь, является ответ.

– Постойте. Мои отпечатки. Ну да. Конечно, там были мои отпечатки. Пластинка. Это же я купил ей эту пластинку.

На том конце молчание.

– Хо-ро-шо, – через мгновение чеканит она.

– Письмо, – продолжаю я. – В нем сказано: «Спасибо за подарок», так она написала. Джек – это пластинка, Джек Ти. И потом еще: «Когда я ее поставлю». Это о пластинке.

Снова пауза.

– Нам придется доказать, что речь именно об этой пластинке.

Это же так очевидно. Но она, кажется, не уверена.

– Все, что нам точно известно, – на пластинке ваши пальцы, – говорит она. – Это вещественное доказательство.

– Нет, – не соглашаюсь я. – Не на пластинке. Вы сказали – на конверте. А что насчет самой пластинки? Я видел, как он швырнул ее. На ней должны быть его отпечатки, убийцы. Обязаны быть. Этим пластинки и славятся, отпечатки пальцев к ним прямо липнут.

– К сожалению, часть пластинки у них есть. Но другую часть они потеряли.

– Что вы имеете в виду?

– У них есть кусок, а на нем никаких отпечатков нет.

– Что? – Все мои надежды крошатся под тяжестью новой информации. – Как они могли потерять?

– Бывает. Пропавшие вещдоки. Иногда они даже изначально не все собирают. Помните, они ведь не считали это убийством. Похоже на чудо, что у них вообще хоть что-то осталось.

Поразмыслив над ее словами, выдыхаю.

– Понятно.

– Я рассказала все Назрин и должна буду передать то, что вы сообщили про пластинку. Нам надо подтвердить ваше объяснение, как там оказались ваши отпечатки. Ладно. Мне пора, – говорит она и отключается.

Кладу трубку и снова сажусь.

– Все в порядке? – интересуется Себ, на лице у него беспокойство.

Мотаю головой.

– Не совсем.

Глава сорок пятая Пятница

После моего разговора с Джен прошло уже почти две недели, но новостей больше не было. Я просто жду, зажатый в тиски стенами дома. Ужасно хочется сбежать, но не могу. Я должен тренироваться, чтобы выдержать тяготы заключения.

Себ продолжает притворяться, будто ходит на работу.

– Знаешь, я однажды читал про японских работяг, которые, потеряв работу, все равно каждое утро вставали, одевались и шли «в офис». На деле же они просто выходили в парк. Сидели бесконечными рядами на скамейках. В статье написано, что они притворялись, так как им было стыдно, что их уволили, однако я не считаю это постыдным. Уж если не можешь действовать, то хотя бы притворяйся.

– Ты бы мог найти другую работу, – возражаю я.

Он с грустью кивает и поправляет галстук.

– Ты тоже.

Приходит день моего слушания – блеклый и серый. Тщательно моюсь и одеваюсь в одолженный Себом костюм. Брюки болтаются на бедрах, а пиджак коротковат в рукавах, но я благодарен. Дорога до Королевского суда района Саутуорк довольно долгая, и я вдруг осознаю, что она мне знакома. Выйдя со слушания по своему залогу, я ничего не замечал. А теперь смотрю и узнаю это здание – видел его раньше в газетах. Сегодня прессы нет, только мелкие лужицы и косой моросящий дождь. На ходу подмечаю свое отражение в больших витринах вдоль дороги. Мои черты размыты, почти как у призрака.

Джен и Назрин заводят меня в маленькую комнату. Места там хватает только для стола и трех стульев, да и то кажется, что комната загромождена. На Назрин парик и мантия, она ловит мой взгляд.

– Ну и комнатушка, да? – бросает она, снимая парик.

– Видал и похуже, – отзываюсь я.

Она улыбается и указывает на меня своими бриллиантовыми ногтями.